Евгений Гришковец “Рубашка”

Мир Гришковца эгоцентричен. В его “Я”, как в воронку, засасывается всё – от политики до истории. Всё лучшее, что он сделал, – “Как я съел собаку”, “Одновременно”, “Планета” – сделано для одного голоса. В сущности, он лирик, а не драматург, и в его лучших вещах есть настоящий поэтический подъем. Удивительный феномен спектаклей Гришковца, на которых зрителям кажется, что речь идет именно о них, объясняется тем, что он постоянно находит и описывает в других самого себя. Но у этого замечательного свойства, есть один недостаток. Фиксируя сходство, он не замечает различий, точнее говоря, они не могут стать для него источником вдохновения.

Роман “Рубашка” слеплен из того же материала, что и пьесы Гришковца: стремительный поток самодовлеющей частной жизни, детские воспоминания, фантастические сны. Проза Гришковца схожа с акулой, которая из риска утонуть вынуждена шевелить плавниками всю жизнь; основной ее принцип – постоянное движение. В романе конструкция как таковая отсутствует – ее заменяет общий драйв. Страница за страницей автор воспроизводит один день из жизни лирического героя – ничем не примечательного провинциального архитектора-дизайнера, оживляющего пейзаж региональной столицы.

Название “Рубашка” – случайно, как и все элементы романа. Гришковец написал роман о любви, о дружбе, о жизни в мегаполисе. Возможно, роман не слишком яркий и выдающийся, но выглядит он необыкновенно радикально.

Гришковец не заполняет пустующие ниши, чем так старательно занимаются все остальные, видящие спасение отечественной литературы то в натужном воссоздании мэйнстрима, то в воспроизведении западных жанровых образцов, а то и, страшно сказать, в реинкарнации Романа Больших Идей. Гришковец принципиально не желает соответствовать моде; на фоне сложносочиненных литературных конструкций-деконструкций его книга кажется вызывающе, на грани графомании, наивной – и по-настоящему живой.

Искусство слишком долго было замкнуто на себя, выстраивая мета- и интертексты. Теперь маятник рецепции качнулся в другую сторону. Необходимо найти язык новой выразительности. Мы настолько отвыкли видеть в тексте отражение повседневного близкого нам опыта, что теперь, читая книги, подобные роману “Рубашка”, действительно испытываем настоящую радость. Они как бы оправдывают мелкое, обыденное – те навязчивые и банальные детали, которые обычно вытесняются в кладовки сознания, но они-то и составляют то “самое свое”. Балансируя на грани банальности, Гришковец по-своему созидает “поэтику узнавания”, новую легкость. Чем и цепляет. Потому что когда герой звонит женщине по мобильному телефону, удивляясь тому, “как сильно он влюбился”, ловит ночью машину на пустынном зимнем шоссе, видит сны, где он – герой самых романтических историй, то не думаешь ни о чём, кроме того, как это “похоже”... на тебя (или твоих знакомых). И забытое слово “реализм” всплывает из глубин подсознания.

При подготовке рецензии были использованы материалы: Журнальный зал , Книжное обозрение .

Подписывайся на наш Facebook и будь в курсе всех самых интересных и актуальных новостей!