Андрей Саломатов “Синдром Кандинского: сборник повестей”

Андрей Саломатов начинал как автор психологической фантастики, мрачных фантасмагорий вроде “Кузнечика” или “Мыса Дохлой Собаки”. А потом его творчество, если можно так выразиться, поляризовалось. На одном его полюсе оказалась серия веселых детских фантастических книжек, на другом – несколько повестей, в которых фантастики уже почти нет, остался только психологизм. Флёр нереальности всё же покрывает эти повествования, но ухватить его за край, распознав край условности, невозможно. И если произведения первой группы регулярно переиздаются, то вторые впервые удостоились отдельного книжного издания.

Заглавная повесть сборника со значительными сокращениями печаталась несколько лет назад в журнале “Знамя” и была удостоена премии этого издания. “Синдром Кандинского” не имеет никакого отношения к известному художнику – это медицинский термин, обозначающий психологическое заболевание, при котором больной не воспринимает окружающий мир, а живет в своем вымышленном. Реальную жизнь герою этой повести заменяют наркотические грезы и вымышленные истории, которые он рассказывает окружающим, – продолжая друг друга и переплетаясь, они сливаются в вымышленный мир. Выхода из него нет... Герой едет в Гагру, чтобы вернуть ушедшую супругу, но вместо этого попадает в романтическую историю, способную даже закоренелого материалиста заставить поверить в переселение душ.

Повесть “Время Божьего Гнева” поражает тем, что, во многом следуя традициям российской фантастики, она не содержит ничего чудесного. Саломатов стоит на плечах великих предшественников. Братьям Стругацким или Киру Булычеву, чтобы нарисовать подобную антиутопию, пришлось бы отправлять героя на другую планету или в иное измерение. Саломатов ограничивается нашим миром: в сибирской тайге живет племя подземных людей, они роют ходы и ползают в них, словно пресмыкающиеся. Мало того, они их роют на территории артиллерийского полигона, так что рано или поздно практически все будут искалечены при попытке выйти на поверхность. Отсюда причудливые верования о Времени Божьего Гнева и Времени Затишья. Страшная фантасмагория вдвойне пугает своей предельной правдоподобностью и убедительностью. По законам унаследованного Саломатовым жанра герою удается вырваться из страшного плена, однако на этом следование традициям кончается – на поверхности земли он встречает таких же грязных и изуродованных людей.

Третья повесть, “Танатос”, тоже страшна, тоже о смерти. Ее герой – аутсайдер, человек, волею судеб выпавший из общественной жизни, опустившийся. Он не бомж, у него есть комната в коммуналке, но это уже не держит его в этом мире. Жизнь не интересует его, она скучна и утомительна. Герой стремится порвать с ней, но что-то его останавливает...

Три повести Саломатова такие разные, но при этом все об одном – о людях, выпавших из мира людей. Их судьба не удалась, и в рамках этой жизни ее уже не исправить. И выход у них единственный – уехать. В этом – единственный оптимизм.

По материалам http://www.knigoboz.ru/news/news1253.html , А. Щербак-Жуков