Рим, в свою очередь, еще немного позвенел ножнами, укатал девичью честь Клеопатры, подмял отважного Спартака, но в итоге тлетворная концепция подкосила и суровых латинян, смешавших сон и явь, будто цекубское с фалернским. Сначала вскрыл вены Сенека, а затем не знавшие Эпикура варвары пористым железом вскрыли и саму изнеженную Римскую Империю. Знаменитые римские гуси так и не смогли добудиться утонченных хозяев и печально ухнули хмурому германцу в походный суп.
Но вот варвары подросли. Вновь закучерявилась культура, изобретены бездымный порох, печальный звук мандолины и борьба за права лесбиянок. Варвары завоевали еще один континент, а на самом его краю, у самого синего моря понаставили съемочных павильонов: не пройти, не проехать.
К чему эти долгие предисловия? Слишком уж часто в последнее время эти павильоны исторгают из себя знаковое «жизнь – лишь сон». Многие задаются вопросом: не платоновская ли безнадега сокрыта под чернотой пуленепробиваемых портков Киану Ривза? Не похмельная ли гумилевская грусть зеленеет в кислотных очах Тайлера Дердена? И сказали они: «Мы – поколение, воспитанное женщинами». Приведет ли этот чернушный бодрийяровский декаданс к чему-то хорошему, звенящему и упругому?
Не приведет.
«Ванильное небо» стало, пожалуй, самым убедительным звоночком к очередному концу истории. Здесь все поет о закате: от непрерывной золотой осени на натурных съемках в центре Манхэттена (еще не познавшего самолетов класса «аэропорт-небоскреб») и розоватых, «ванильных» небес – до разбитой рок-н-ролльной гитары, выставленной за стеклом в роскошной квартире главного героя как раритет из славного прошлого. Действительно, все, вплоть до унизительного штампа «римейк» на самой психопатической мелодраме (фильм поставлен по триллеру «Открой свои глаза» Алехандра Аменабара). Ничто не ново под луной, уж лучше гроба громыханье.
Впрочем, сам Дэвид Эймс (Том Круз), которому предстоит смешать реальность и грезы, внешне ничуть не схож с бледным декадентом. Молодой нью-йоркский патриций, улыбчивый разгильдяй и хлебосол, он любит жизнь и почитает себя вечным Питером Пэном. Покуда не разбивает себе к чертовой матери все лицевые кости, разом превратившись в ночной кошмар Майкла Джексона. Одним поворотом руля ревнивая подружка с хрустом разламывает жизнь красавца — на «до» и «после».
Раньше дурной сон о безлюдном Манхэттене был самым неприятным событием за день. Теперь явь становится куда омерзительнее невинных фрейдистских страшилок. Ко всему прочему выясняется, что Дэвид Эймс, похоже, убил свою любимую Софию (Пенелопа Круз), с которой он познакомился еще до трагедии. Ту самую, что помогла ему выкарабкаться, вместе с которой они добились полного выздоровления и хирургического возвращения Дэвиду его аполлоновской мордашки.
Убивал ли Дэвид? Что за дурная сансара закружила его? Почему судебный психиатр (Курт Рассел) так упорно желает докопаться до сумерек сознания бывшего плейбоя в тюремной робе?
Между тем «Ванильное небо» превращается одновременно в веселую игру «угадай реминисценцию» и занятный тренинг на наблюдательность. Наклейка на спортивном «Мустанге» Дэвида — с несуществующей в календаре датой. Постер в комнате допросов с изображенным на нем Мартином Лютером Кингом и его многозначительным «I have a dream». Дэвид, в переломную ночь танцующий с натянутой на затылок гигиенической маской, похожий на двуликого Януса. Этот самый римский Янус был обречен одним лицом смотреть в прошлое, другим — в будущее. Ему же случилось стать богом открытых дверей, что весьма немаловажно для Дэвида, запертого в тюрьме, ищущего ключик к собственному психозу.
И так далее, и тому подобное. Как ни странно, случайно в кадре оказался только Стивен Спилберг, зашедший на съемочную площадку поболтать с Крузом об «Особом мнении» и удачно схваченный режиссером под микитки. Избыточная любовь к цитатам – еще один признак скорого культурного тления. Нарочитость, показная вычурность каждого кадра «Ванильного неба» не дает проникнуться истинным сочувствием к метаниям изуродованного Круза. Как говаривал сын турецкоподданного: «Хорошая мебель. Упадочная только».
Разумеется, Дэвид в итоге выбирается туда, где найдет пускай не счастье, но покой и волю. Сам режиссер «Ванильного неба» Кэмерон Кроу так и остался сидеть в комнате, захламленной старыми пластинками Radiohead, рекламными буклетами и черно-белыми фотографиями кинозвезд. Ожидая прихода варваров.
Комментарии