Послевоенные годы. Чувашская женщина-комбайнер Тося живет с мужем-инвалидом в бедном домике на выселках. Пока нетрудоспособный красавец-супруг развлекает двух сыновей деревянными игрушками, поет бесконечную песню про козла с его неверной женой и потихоньку спивается, жена получает за ударный труд переходящее красное знамя. Хотя ей, Тосе, очень хотелось ситцевый отрез на платье. А дали знамя, такая незадача.
Вдобавок к этому Тосиному огорчению, в доме сакральное полотнище начинают пожирать мыши. Комбайнерка и передовик коммунистического производства Тося молится богу, жертвует деревенским духам единственного гуся, регулярно штопает бархатный стяг и даже приносит домой толстого черного кота, но ничто не помогает. Единственное спасение от позора – ударным трудом раз за разом отстаивать переходящее знамя за собой. «Почему мыши поели мамкино знамя? – вопрошает у безымянного демиурга младший сын Тоси. – Ты не бог, а какой-то гад. Уходи от нас».
В сущности, «Время жатвы» — это нормальное, красивое и медитативное деревенское ретро с образцово-показательной операторской работой и предельно неактуальным подтекстом. «Языческую природу тоталитарного мифа» успели разложить по косточкам еще во время Перестройки. И теперь вязкие будни послевоенного чувашского колхоза воспринимаются скорее как костюмированная экзотика, нежели как руководство к размышлению. Известное выражение Бродского «в деревне бог живет не по углам, как думают насмешники, а всюду» – в трактовке Марины Разбежкиной действительно приобщает черты некоего мрачного ведовства.
Вообще за последние годы, похоже, сформировался универсальный рецепт, как надо снимать «серьезный, почвенный фильм». Следует взять какой-нибудь сильно красивый операторский план (луч бьет в лубяное окошко, золотится пыль), пропустить через светофильтр и держать его, пока зритель не посинеет. Так уже снимали «Старух», «Коктебель» и, чего греха таить, даже нашумевшее «Возвращение». И всем давали призы, пока простой зритель продолжал ждать «Ночной дозор» или его продолжение.
И никакой бодряк-Кустурица, который, в общем-то, снимает про то же самое — про непутевые наши корни, нам не указ. Потому что степь да степь кругом, а во поле береза, и никакой экшен, никакая коньюнктурная динамика тут неуместны. Пускай лучше пыль золотится.
Комментарии