Пока Герман-старший пребывает в затяжной творческой мега-паузе, на авансцену российского кино вышел его сын — Алексей. Талантливый и оперативный. Два фильма младшего Германа способствовали укреплению реноме нашего авторского кино на международной арене. Зарубежные фестивали (включая Венецианский) оказались к ним куда более благосклонны, нежели отечественные.
И все же преимущественно положительная российская пресса (куда более обильная, нежели кассовые сборы картин), позволяет говорить о появлении кое-чего принципиально нового во все еще «жидком стуле» нашей сегодняшней кинематографии. Теперь есть кому заполнять паузы между выходами Германа-старшего, есть кому поддерживать уверенность в том, что не все отдано на откуп пузатым делягам, собирающим год от года в стране чудаков все более солидный урожай зеленых монет.
Их бескорыстно обслуживает новое поколение «критиков», щедро расставляющих «десятки» цифровым аттракционам, которые расправляют последние извилины в мозгах и управляют только одной эмоцией под названием «вау!». Такое «кино» не фильтруется в сознании, и про него забываешь уже через пару минут — пока стоишь в очереди за пальто. Однако после фильмов подобных «Гарпастуму» коммерческое кино сразу же опускается на уровень «порнографии», уже потому хотя бы, что идет на поводу у зрителя и служит самым расхожим потребностям.
В пику автору сценария Вайнштейну, Герман-мл. снял фильм вовсе не о «зарождении футбола в России», а о прощании с юностью. Картина, может, и провисает в части «философского посыла», но восхищает и завораживает мастерством и степенью погружения в эпоху. Хотя кому-то может показаться, что второй фильм сына – это кино профессиональных «понтов», начиная уже с названия.
Ну кто бы знал, что гарпастум называлась игра с мячом в древнем Риме. Нет бы без претензий назвать по-простому — «Футбол» (сейчас, кстати, футбольная тема в моде), так ведь нет – Garpastum. В фильме есть любопытная, но, скорее всего, случайная перекличка с нашим современным футболом: Данила Козловский, играющий Николая, сильно смахивает на «железнодорожника» Дмитрия Лоськова, который в дни премьерных показов «Гарпастума» вновь удивил мир, буквально за уши вытащив «Локомотив» в следующий раунд кубка УЕФА.
Видно, что Герман-младший слишком озабочен тем, что бы соответствовать уровню отца. «Фрейдистская» полемика с отцом особенно хорошо видна в сцене с блатными. В свое время Герман-старший опустил все наше «бандитское» кино одной только сценой зачистки воровской малины, предпринятой бригадой Лапшина. Помните, там в ее финале субтильный мужичок так убедительно режет Миронова (после нее сразу становится понятно – Андрюша не жилец на этом свете). Для младшего прокол в эпизоде с блатными был равноценен несданному экзамену, даже не столько на профессиональную состоятельность, сколько на «мужскую». У него получилось: германовский «уркаган» — это метафизическая жуть и иррациональный ужас, где всем правят животные инстинкты.
При этом сын ухитрился соединить на пленке фирменный гиперреализм отца и салонное эстетство. Во втором фильме, как и в дебюте, он занят поиском ключевого образа. Но как только он его нашел, тот тут же начинает эксплуатировать «в хвост и в гриву». Если в «Последнем поезде» (2003) у него все без исключения персонажи беспрерывно кашляли, передавая тем самым «дискомфорт» зимней русской стужи, то в новом фильме оказалось слишком много футбола: несмотря на то, что кино-то, повторюсь, не про футбол.
Однако Герман-мл., как завороженный, заставляет своих актеров вновь и вновь месить дорожную грязь, перекатывая мячик из одной лужи в другую. Во втором фильме особенно ясно видна главная проблема сына – те смертельно узкие рамки, в которые он себя загнал: необходимость стыковать холодный эстетизм и чувство правды, которых с кровью и потом добивался его отец, — когда любая неточная интонация или жест способны перечеркнуть все старания.
Принуждая героев по долгу бегать по петербургской слякоти, сын наряду с игрой делает эту самую грязь вторым ключевым образом. Вот снимает, например, Шахназаров фильм про всадника по имени Смерть, так там в каждом кадре видно – енто все декорации: и булыжники на мостовой, и грязь там какая-то неестественная – слишком чистая. Отсюда ощущение труднопереносимой фальши, и нет уже никакой веры происходящему.
У Германов же особо тонкое чутье на фальшь, но для младшего это не становится камнем преткновения или, в отличие от отца, он еще незаконченный перфекционист, поэтому не зацикливается на каждой мелочи — снимает быстро, но при этом очень качественно. Здесь джюниор еще и нарушает неписаный закон современного шоу-бизнеса, который гласит: чем меньше режиссеру есть, что сказать, тем больше он прибегает к спецэффектам. Благодаря тотальной цифровой обработке (картина пропущена через цифру) фильм приобрел труднодостижимый монохромный оттенок «под старину».
По идее, этой ленте куда больше подошел бы какой-нибудь более экзотичный вид спорта, еще лучше – русифицированный. Например – городки, как прообраз боулинга, или еще лучше — лапта, как предтеча американского бейсбола (куда ни копни – русские везде успели наследить). Но то ли сценария у Германа не было подходящего, то ли не знал он ничего про эти забавы, но в итоге взял за основу самый что ни на есть распопулярнейший вид спорта.
Может поэтому, игра в фильме (даже при всех скидках на художественную условность) производит гнетущее впечатление на тех, кто футбол любит и смотрит, и, наоборот, очаровывает тех, кто никогда не смотрел ни оного матча (режиссер, кстати, относит себя именно к последним). То, что он мало что в футболе понимает и явно не затруднял себя просмотром хроники, в полной мере отражает поединок петербургских любителей с англичанами. Обе команды играют уже с учетом современных тактических схем – именно в «пассивный» (от слова «пас») футбол, в то время как в начале века игроки преимущественно бегали за мячом стаей (такое решение могло бы оживить игру, однако не случилось).
Для братьев, Николая и Андрея, футбол — это примерно то же самое, что для подростков постсоветского поколения – компьютер. Нечеловеческая терминология этих компьютерных детей ставит в тупик и раздражает их старорежимных родителей. А они легко и беззаботно ее усваивают, совсем как их прадеды – игру в мяч. Те находили в ней не только вдохновение, но и возможность уклониться от забот времени. Это пусть старшие принимают все близко к сердцу, а в 17 лет не престало грузиться трагедиями эпохи, пусть она даже называется Первая мировая война.
Возможно, из-за этого их молчаливого невмешательства оказались возможны и революция, и тоталитаризм. А ведь это были не самые плохие ребята, даже наоборот – интеллигентные юноши (даром что про Блока ничего не слышали). Может поэтому, прототипы главных героев – братья Старостины, хоть и сделали в дальнейшем завидную футбольную карьеру, но все же не смогли избежать сталинских лагерей.
Комментарии