"Наш фильм не стоит сравнивать со "Спасением рядового Райана". Тот фильм более документальный, а наш просто рассказывает о том, насколько страшной может быть война". В этих словах Ву проглядывается наиболее откровенная характеристика его последнего творения. Не убедить в ужасности войны можно посредством его, а поравняться на Спилберга и срубить на этом деньжат. Получилось так, что документальности в этих двух фильмах примерно поровну, а вот по части развлекательности "Говорящие с ветром" могут дать фору иной страшилке о маньяках. Стало ясно, что, в отличие от универсального Спилберга, Ву - режиссер динамичных боевиков и ничего более. И такой диагноз можно будет выносить любому, кто будет рассматривать войну главным образом как область приложения передовых технологий.
У каждой из держав, участвовавших во Второй мировой, были какие-то свои тайные козыри: наши, например, козыряли гвардейским минометом "Катюша", немцы - кодом "Энигма", американцы - языком аборигенов своей территории. Но если "Катюша" стала эффективно применяться только ближе к концу войны, а "Энигму" рассекретили англичане, то от американского ноу-хау японцы (коль скоро еврей Шпильберг в качестве врагов представил немцев, то китайцу Ву никто, кроме японцев, достаться не мог) вкусили по полной программе, так и не успев до него докопаться, во многом, кстати, из-за еще одного американского ноу-хау.
Стоит ли акцентировать внимание на беспомощности сценария? Понятно, что японцы стремились перехватить неприятельские радиограммы, но непонятно, почему они, наивные, ждали открытого текста на английском. Понятно, что сержант Эндерс - бравый вояка, но непонятно, почему он так бездарно исполняет особо важный приказ: телохранитель из него, мягко говоря, недобросовестный.
А когда бравые "Allies" прорвались на вражескую "базу" и собрали кучу фрагов, кино стало совсем уж недокументальным: с этого момента начался чистый 3D-шутер, срисованный с компьютерных игр одноименного жанра. Собственно, Ву и прежде занимался этим, параллельно с программерами осуществляя по ходу своей карьеры переход от узких коридоров к полноценному пространству. Это раньше ему приходилось обуславливать обилие перестрелок в своих фильмах некими словесными конструкциями, теперь же ничего придумывать не надо: война, требуется убивать как можно больше врагов - такой, блин, простор! Главные герои, словно асы Day of Defeat или Medal of Honor, на протяжении большей части фильма расстреливали бедолаг-японцев пачками, эффектно, причем рядовому Яззи это искусство стало даваться гораздо легче после обязательной для боевика гибели друга. Японцы, между прочим, подмахивали чем могли: то с флагами по передовой бегали, то с самурайскими мечами супротив автоматического оружия, а когда наступало время отправляться к своем
у японскому богу, делали это с рожденной на гонконгских улицах пластикой. И какой Джон Ву без позиции "ствол в ствол", куда без этого? После всего этого остается только ждать, когда стиль "милитари" выйдет и из киношной моды. Потому как новые поделки в нем все больше походят на "Освобождение", кем-то метко названное циклопическим боевиком.
Поскольку о визуальном качестве, сделанном исключительно ради визуального качества, много не наговоришь, придется добивать сценарий. Он вторичен во всем. Также, как и в "Райане", присутствует несколько снабженных заморочками второстепенных персонажей, попутно был реабилитирован тамошний неопытный капрал Апхэм. Нацменская тема слегка затрагивалась в "Перл-Харборе". Эпизод, в котором вода, поначалу чистая, наполняется кровью, "позаимствован" из малобюджетного боевика "На тропе войны" (War party) о современном индейском восстании.
Говорить о каком-то глубинном смысле также не приходится. Если понимание сущности высвеченных проблем и присутствует, то это 2D-понимание. Взять, к примеру, то, что называется завязшим в зубах словом "политкорректность". Символом белого жлобства выступает типовой громила, эдакий рыжий бык - а поди ж ты, под конец он сюсюкает о том, что "мы будем дружить с японцами". Наверное, и впрямь в государстве, если оно не мононационально и не монорелигиозно, можно только вот так вот декларативно расшаркиваться перед меньшинствами.
Причем отразилось это даже на кастинге. Подходящего актера среди сынов самого многочисленного племени североамериканских индейцев не нашлось, Эрик Швайг со времени "Последнего из могикан" и данного каким-то журналом звания самого красивого мужчины успел затереться, и потому главная роль досталась Эдаму Бичу, представителю племени ожибва из канадской Манитобы. Язык навахо ему пришлось учить целых полгода. А во избежание недоразумений на роль друга главного героя был приглашен самый что ни на есть навахистый навахо Роджер Уилли - дебютант в кино, возрастом под сорок, к тому же проживающий в самой крупной резервации навахо в Нью-Мексико, к тому же художник, к тому же ветеран войны в Персидском заливе.
Диалоги в фильме - стандартная психотерапевтическая болванка, вылитая из конфликта идеи и материи, темы искупления и некоего нравственного перерождения. Все равно, независимо от всего этого, сюжетная загвоздка (убьет - не убьет) закреплена за попадание героя Кейджа в настроение: насколько он готов разжалобиться. Такой уверенности не могло быть даже за "Мистера Положительность" (Слейтер), которому всего лишь не дали времени для того, чтобы определиться, как быть с подопечным.
Окончательно убеждает в неоригинальности фильма сценарный "тотализатор". Из двух индейцев и из двух любовных линий по неписаному голливудскому правилу должны выжить по одному - тут начинаешь гадать, кому сценаристы сделают поблажку. На это, до того, как индейский Тарас Бульба подорвался и вынес смертный приговор герою Кейджа, можно было даже ставки принимать. В конце концов, сержанта Эндерса, пока он не передумал каяться, ранив в грудь, наградили посмертно, а рядового Яззи, ранив в ногу, сослали на дембель - для того, чтобы к нему не приставили очередного белого сержанта. Впрочем, о такой развязке можно было догадаться заранее: герой Кейджа - человек войны и, как оказалось, на "гражданке" неспокойный. А жизнь-то предстояла, в общем, мирная.
Комментарии