События берут отсчет в День Независимости — 25 апреля 1945 года, но вместе со словами: «Я тоже хочу убивать», — сказанными 12-летним батраком, нацелившим винтовку на своего пожилого хозяина, фильм совершает стремительный экскурс в год, когда пьяный от горя паяц прокричал на всю Эмилию: «Джузеппе Верди умер!». Именно тогда, на заре ХХ века и начался отсчет этой истории. В тот роковой год, в один и тот же день, родились Альфредо Берлингьери и Ольмо Далько, друзья-противники, поставленные временем по разные стороны баррикад.
Novecento — крайняя точка преклонения Бертолуччи перед социалистической идеологией: для него в то время «понятия коммунист и герой были синонимами. Однако поэтическая мощь его таланта преодолела ограничения ангажированного социального кино. В первой (и, пожалуй, лучшей) трети картины Бертолуччи — этот «незаконнорожденный сын неореализма» — буквально упивается архаикой крестьянских культов и их языческим преклонением перед природными стихиями. Именно в эти моменты лучше всего видна связь с «Землей» (1930) Александра Довженко и ранними шедеврами Лукино Висконти — «Одержимостью» (1942) и «Земля дрожит» (1948).
Перед Бертолуччи стояла неимоверно сложная задача — спрессовать в одном фильме полвека итальянской истории. Именно поэтому он активно прибегает здесь к символике и всевозможным аллегориям. Классовые интересы заставляют Альбето и Ольмо стать врагами, они же против логики этих интересов пытаются сохранить дружеские отношения, поскольку, по версии автора, они не просто представители противоборствующих классов, но еще и как бы две ипостаси одного человека.
Осознавая бессмысленность социального соперничества, нищий Ольмо и богатый Альфредо раз за разом пытаются проявить свою половую состоятельность. Еще будучи мальчишками, они трахают матушку Землю, вырыв в ней «семясборные лунки», меряются размерами своих пенисов — «член социалиста – самый большой член» (откуда маленькому Ольмо знать, что самый большой член – это «член КПСС»), занимаются свободной любовью с одной проституткой, которой дают право выбрать, кто из них круче.
Сделав себе капитал на фрейдистском «Последнем танго в Париже», Бертолуччи попытался на этот раз найти гармонию между Марксом и психоанализом. Особенно это бросается в глаза в его трактовке фашизма, который он интерпретирует не как идеологическое понятие, а как некое извращенное биологическое зло. Обнаружив истоки фашистской сущности в садизме (здесь Novecento явно перекликается с «Сало» Пазолини), Бертолуччи воссоздает атмосферу, в которой стало возможным появление режима Муссолини, спровоцировавшего и преумножившего пороки эпохи.
Как и в «Конформисте» (1970) здесь опять всплывает мотив педофилии. Так приказчик Аттила, ставший активистом фашистского движения, сначала насилует ребенка, а затем убивает его, перед тем не менее извращенным образом расправляется с кошкой, которую привязывает к позорному столбу и забивает насмерть собственной …головой (одно из самых чудовищных убийств в истории кино).
В фильм отражены пиковые моменты века, но несмотря на величественный эпический размах, пятичасовая сага почти не теряет живость повествования. Однако 80 минут, вырезанных при монтаже прокатной версии, все же не лучшим образом сказываются на результате: в отдельные моменты фильм начинает напоминать дайджест. Особенно пострадала от сокращений линия судьбы Аниты, жены Ольмо Далько. Поклонников Де Ниро может разочаровать тот факт, что харизматичному актеру пришлось играть конформиста Альфредо, что совсем не вязалось с амплуа и личным характером американца, любящим экспериментировать.
Фильм был закончен уже в 1975-м, но в последствии немало времени ушло на монтаж сокращенной четырехчасовой версии, затем начался дележ прав. И в результате эта монументальная фреска об итальянской жизни вышла в широкий прокат только во второй половине 1976-го. Однако она уже не особенно в нем нуждалась, так как все бюджетные затраты (всего 9 млн. долларов) были с лихвой восполнены за счет продажи прав: брэнд по фамилии Бертолуччи уже начал во всю работать на самого себя. И поскольку формат был крайне неудобен для показа в кинотеатрах, фильм выпустили минимальным количеством копий.
В СССР, стране победившего социализма и коллективистской психологии, не остались безучастными к этому «прогрессивному фильму с нехарактерной для буржуазного кино широтой исторического обзора». «Наш ответ Бертолуччи» не заставил себя ждать: уже через два года появился пятичасовой эпос Андрея Кончаловского «Сибириада».
Комментарии