Михаил Шишкин “Венерин волос”

В 2005 году обладателем одной из самых престижных ежегодных наград “Национальный бестселлер” стал третий роман Михаила Шишкина “Венерин волос”. Он обошел гламурный “Casual”, громогласный “Эвакуатор”, очень женскую “Смерть – это всё мужчины”, рассейский “Сергеев и городок”, военные “Патологии”. Выбор жюри, во главе с Юзефовичем, можно назвать как минимум нестандартным. “Венерин волос” на книжных полках еще не появился, а Шишкина пока нельзя назвать популярным, тем более – “продаваемым” автором. Его роман “Взятие Измаила” в 1999 году был удостоен Букеровской премии, однако премия “Букер” – это, скорее, признание критики, чем публики (к слову, и новый роман Шишкина вошел в Букеровский лонг-лист).

Произведения Шишкина не рассчитаны на широкую читательскую аудиторию, и “Венерин волос” – очередное тому подтверждение. Это своеобразный синтез джойсовского “потока сознания”, набоковской откровенности, философичности Умберто Эко и многого другого. Роман сложен, метафоричен и реалистичен одновременно. Поэтому неудивительно, что присуждение премии стало предметом жарких споров среди членов жюри: “Венерин волос” можно назвать скорее не бестселлером, а шедевром, который вряд ли разойдется большим тиражом.

По словам автора, роман был написан с целью сохранить душевное равновесие: “В Швейцарию, где я живу, приезжают люди из бывшего Союза и просят убежища; я перевожу их интервью в Центре приема беженцев. Нестрашных историй там не рассказывают. И единственная возможность пропустить их через себя и при этом спокойно идти домой ужинать – написать об этом”. Натуралистичные и детально прорисованные картины человеческой жестокости – основа книги. Человеческое страдание, доведенное до апогея, – ее лейтмотив.

Композиция романа нелинейна, действие “плавает” в разных временных пластах: античность, начало ХХ века, наши дни. Таким образом достигается эффект некоего безвременья, в котором пребывают автор и персонажи книги. Всё происходящее сейчас происходит всегда. Миг растягивается в вечность, а вечность сжимается в миг. Чечня, лагерные,  криминальные, тюремные и бытовые ужасы, дневник красавицы-певицы Изабеллы Юрьевой, Рим, Париж, детские воспоминания автора, история тунгусских Дафниса и Хлои: всё это – части одной мозаики, поэтому восстановить хронологическую последовательность событий просто невозможно. 

Шишкин пишет по-настоящему хорошо. Гениально. Для своей ничем не прикрытой правды он находит единственно нужные слова. Диалоги, где вопрос превращается в ответ, а ответ –  в вопрос, неожиданно трансформируются в импрессионистские монологи-фиксации сути: “Наст скорлупчат… Пасха в тумане – прохожие возвращаются ночью домой и держат перед собой свечки, как одуванчики… Получила последнее письмо вместе с похоронкой – в письме извинялся, что, может быть, бумага будет пахнуть рыбой…”

Страдание одного, поведанное другому, становится общим, зато и счастье чужих чужим не бывает. Мысль о том, что страдание преодолевается счастьем другого, несколько раз возникает на страницах романа. Синонимом счастья здесь выступает любовь – хрупкая, обреченная на гибель, но дающая надежду. Вот почему в “Венерином волосе” так много жестоких сцен: на контрасте с ними вкус жизни ощущается острее. Гармония достигается равновесием боли и радости: когда кому-то плохо – это для того, чтобы другим было хорошо.

Юлия Музычкина

Подписывайся на наш Facebook и будь в курсе всех самых интересных и актуальных новостей!