Шеймас Хини “Его поэзия”

Джеймс Джойс (James Joyce), Уильям Йейтс (William Yeats) и, позднее, Шеймас Хини (Seamus Heaney) прославили  небольшую страну Ирландию на мировом литературном поприще. В своей нобелевской речи (1995

29 июля 2005, 14:22

Джеймс Джойс (James Joyce), Уильям Йейтс (William Yeats) и, позднее, Шеймас Хини (Seamus Heaney) прославили  небольшую страну Ирландию на мировом литературном поприще. В своей нобелевской речи (1995 г.) Шеймас Хини произнес: “Как все живущие в наше время, я чувствую силы, раскачивающие нашу цивилизацию...” Одна из этих родившихся раньше человечества сил – сила Слова, воплощенного в поэзии. Поэзия для Хини – сокровищница древних образов и потенциальный источник смысла. В последнюю из опубликованных в русском переводе книг Хини “Школа пения” вошли не только его стихи 1966–2002 гг., но и философские эссе, лекции и переводы. Хотя поэт следует принципу элитарности в искусстве, читающая его публика весьма разношерстна: члены парламента, юристы, завсегдатаи пабов. И даже если в дублинском или ословском такси вы заговорите о Хини, велика вероятность того, что таксист понимающе улыбнется.

Хини, хранитель и реформатор культурной традиции, объединяет повседневную будничность и высокую духовность, говоря о глобальном простыми словами и детализируя реальность. “Оглобли, цепь, колеса и копыта” – части земного мира поэта, ирландца во всём, а глубокая связь ирландцев с родной землей давно стала притчей во языцех. Земля – влажный ирландский торф – дает сок жизни и хранит в себе тела предков, зов которых не перестает слышать Хини. Да и сам поэт, которому уже за 60, признается, что любит писать в небольшом фермерском доме в пригороде Дублина, в простой спокойной атмосфере, напоминающей ему детство. Лирическое “Я” его стихов можно назвать трехмерным: если он отрывается от земли, то взирает на себя и людей с небес или опускается под воду. Такой “отрыв” произошел в начале 90-х, когда в текстах Хини стали чаще возникать имена (в том числе Бродского, Пушкина, Мандельштама), обращения, аллюзии.

Самые талантливые переводы Хини на русский сделаны критиком и знакомым поэта Григорием Кружковым, благодаря вдохновению которого стихи воспринимаются просто и понятно, будто изначально русскоязычные. Такой перевод – редкость, тем более что Хини не так уж прост. Читать его на английском – всё равно, что “ступать осенью по сырой пашне: комки земли на сапогах тянут вниз, но зато какое небо над головой!” (Глеб Шульняков). Поэзия Хини тяжеловесна, медлительна и поучительна, один из любимых размеров – рваный верлибр (“свободный стих”). Стиль прозаичен, слог насыщен и четок, описания сжаты и конкретны. Сквозь античную и кельтскую мифологии проглядывает современный бытовой сюжет. Темы, волнующие поэта – время, жизнь, история. Причем последняя неразрывно связана с насилием: угнетением – в прошлом, терроризмом – сегодня. Лишь начиная со сборника “Прозрачность” (Seeing Things, 1991), поэт оставляет постоянные напоминания о “пролитой крови”, переходит от “общего сумрачного фона” к ясности, стремясь расшифровать “тайный иероглиф этой жизни”. Это можно сделать посредством стихов, которые “сильнее молитвы”, если “несказуемое” (что не стыдно высказать только Богу, и что “заставляет нас лежать во тьме с открытыми глазами”) обретает стихотворные формы:

Стихи сильнее молитвы, ибо / Они обновляют молитвы либо / Творят их заново.

Юлия Музычкина

Подписывайся на наш Facebook и будь в курсе всех самых интересных и актуальных новостей!


Комментарии

символов 999

Loading...

информация