Алексей Попогребский отправился на Чукотку

Один из самых интересных молодых российских режиссеров рассказал о своем новом фильме.

8 декабря 2008, 22:22
— Я всегда пишу сценарии сам. В полном одиночестве, - рассказала Попогребский, снимающий сейчас ленту "Новый день". - Хотя хожу и говорю: «Соавтора бы мне, соавтора». В итоге получился сюжет вполне себе острый. Наверное, по классическим канонам это психологический триллер в хичкоковском понимании: когда один человек, а вместе с ним и зрители догадываются или знают что-то про второго, а второй об этом не подозревает. И эти два человека абсолютно изолированы, у них есть только шаткий канал радиосвязи с материком. Это идеальная сценарно-драматургическая раскладка. Сейчас ведь появился страшный враг для драматурга, для сценариста — мобильный телефон. Раньше насколько было удобно: человек о чем-то не подозревает — и нет никакой возможности ему об этом сообщить. А теперь раз — звонок по мобильному телефону. Есть, конечно, фильмы, которые на этом построены, — «Питер ФМ», «Один пропущенный звонок». Но, обратите внимание, даже в Америке мобильная связь как сценарный элемент, даже просто ее присутствие на экране — это дело последних четырех-пяти лет. При том что мобильные телефоны появились гораздо раньше. Они со скрипом просачиваются в кино, потому что это большой подвох для сценариста.

— И чтобы его избежать, приходится уезжать на Чукотку.

— Ну, не за этим, конечно, хотя остроте сюжета это, несомненно, помогло. Но, с другой стороны, у нас была установка: не делать ничего специально. Там, где мы снимали, была нереальная природа, но мы специально не выстраивали кадр, чтобы показать красоты природы а-ля «Нэшнл джеографик» или Би-би-си. Не снимали пейзажи, как обычно это делается, чтобы их втыкать перебивками, и все бы потом ахнули: как это дико красиво! Когда зрителю пичкают что-то такое дико красивое и специально снятое, он на пятой минуте принимает это за данность и перестает обращать на это внимание.

Еще одно правило игры, которое у нас было, — если есть что-то в кадре, то зазор между тем, что в кадре, и тем, что за кадром, должен быть минимальным. Мы отчасти пробовали это в «Простых вещах»: в каких условиях существуют у нас персонажи, наши актеры, так существовала и группа. Достаточно сурово было временами. Если у нас персонаж окунается в воду, он окунается реально в Северный Ледовитый океан. И делает несколько дублей. А температура там была минус 0, 3 градуса. При минус 0, 4 вода уже, по-моему, начинает замерзать.

— Ваш предыдущий фильм полностью укоренен в городской среде, здесь абсолютно противоположная ситуация. Где легче снимать?

— Легче всего снимать в экспедиции. «Простые вещи» — это ведь тоже была экспедиция. Мы снимали в Петербурге, а я, оператор и актеры — не питерцы. Я там прожил полгода, чему очень рад. Жутко было бы сложно снимать фильм, просыпаясь и засыпая в своей родной постели. Это всегда должен быть опыт отрыва от привычной жизни. «Коктебель» же мы тоже снимали на натуре. Там было шесть экспедиций в разные области России и Украины...

Сложно сказать, где легче: вопрос в том, к чему готовишься. Если б мы приехали на Север с четкими представлениями, как это должно выглядеть и что должно происходить, мы бы точно там завязли. Сдохли бы мы там, ничего бы не сняли. Мы должны были играть в распасовку с природой. У нас вся технологическая цепочка была на этом построена и вся группа была предельно мобильна. Я с утра смотрел в окно и за завтраком объявлял, что мы сегодня снимаем. Старались более-менее придерживаться хронологии, но это не всегда получалось. У нас было по три комплекта костюмов для каждого персонажа, потому что они ветшали по ходу дела. Там же все время что-то происходило, то падение в воду, то еще что-то — они могли порваться, прожечься.

Фильм очень обогатила природа — как третий персонаж и даже сорежиссер. Некоторые вещи трудно было бы не только придумать, но и осуществить технически. У нас есть сцена, где героя вдруг облепляет сонмище комаров. Из-за них почти ничего не видно. Сцена была такая: герои там ищут старое топливо в ржавых бочках, и почему-то парень нервничает (я-то знаю, почему он нервничает)… Один день пробуем снимать — не получается, дождик пошел, света нет, на другой день начинаем снимать — тоже дождик пошел, ждем. Дождались: буквально в одночасье дождик перестал и из тундры миллиарды комаров пришли. И мы стали снимать. И получилась, по-моему, великолепная сцена. Это один из маленьких примеров.

Так что везде снимать и сложно, и легко, и здорово, если принимаешь правила игры.

— То есть много было непредсказуемого, но это в итоге не помешало конечному результату? Вы уже видели материал?

— Целиком не видел. Мы там каждый вечер отсматривали материал. Мы снимали на самую актуальную цифровую камеру, у нас их было две, они называются Red. Это американская камера, она появилась меньше чем год назад, и мы одни из первых ее используем в России. Собственно, это первый полнометражный художественный фильм, который на нее снимался в России. Это камера с колоссальным разрешением, она почти превосходит пленку. Она позволяла тут же вечером все посмотреть в превосходном качестве, в отличие от той мутной картинки, которая получается с видеоконтроля на пленочных киносъемках. Поэтому я смотрел. И убедился, что непредсказуемость не мешала, а, наоборот, обогащала. Потому что мы принимали то, что нам предлагают природа и обстоятельства. Почти за 50 съемочных дней мы только два раза что-то переносили или отменяли. Один раз — из-за того, что был дождь, а второй раз из-за того, что погода была слишком хорошая.

— В этом фильме вообще нет женщин? Вот даже в «Диком поле», где герой тоже живет где-то в степях, в изоляции, женщина все-таки приезжает к нему.

— Имплицитно женщина, конечно, есть, куда же без нее? Но в кадре ее нет. Разница с «Диким полем», наверное, в том, что наш фильм, насколько это вообще вероятно для меня как режиссера, остросюжетный.

— Как это может быть остросюжетный фильм, когда там всего два человека и ничего не происходит?

— Как ничего не происходит?! С чего это вы взяли? Я же вам сказал, что это триллер психологический! Там — ой-ой-ой! Просто триллер может быть на троих, на двоих, а может быть — никто еще, правда, не пробовал — и на одного.

Это будет психологический триллер, но… Знаете, как делается обычно триллер? Есть набор стандартных механизмов, и мы с удовольствием включаемся в эту игру: музыка пошла напряженная, значит, будет что-то страшное. А мы не делаем специально таких вот мулек, как это обычно делается в мейнстриме. Но уже в сценарии нашем есть все, что нужно для триллера. И по-моему, мы все это нормально оттуда выкопали. Есть саспенс, речь идет о достаточно сильных вещах. Главное, чтобы возникла идентификация с нашими актерами, с персонажами нашими, и тогда все будет нормально.

— По сравнению с «Простыми вещами» вы в какую сторону движетесь с этим фильмом?

— В «Простых вещах» была попытка сделать кино без кино. То есть сознательно устранить такое понятие, как визуальная стилистика. Мы старались сделать так, чтобы зритель оказался наедине с этими людьми на экране и забыл, что это про них такое кино, специально снятое. Специально подсвеченное, специально выстроенное.

В этом фильме мы тоже старались, чтобы постановочный свет ни в коем случае не лез в кадр, но, мне кажется, он будет ближе к тому, что обычно понимается под художественным кино. Хотя бы потому, что если в «Простых вещах» была ручная камера, максимально спонтанная, то здесь у нас кино в основном штативное. В «Простых вещах» мы штатив вообще не заказывали, здесь мы с него практически не слезали. Кадр здесь широкий, в основном средние и общие планы. И, конечно, отличие жанровое: «Простые вещи» — это комедия, а тут триллер…

Подписывайся на наш Facebook и будь в курсе всех самых интересных и актуальных новостей!


Комментарии

символов 999

Loading...

информация