Песни от костра к костру

Солнышко, варежки…..Прихожая, рюкзак…печка…

Он брал обычные слова, те, что мы пробуем на язык каждый день, что всегда под рукой. Брал и вживлял в них аккорды. И получались песни. Как колышки для палатки. Простой, но незаменимый в пути материал.

Как будто это может делать каждый. Он подбирал слова так, словно они валялись под ногами, - так же буднично, как летчик берется за штурвал, а полярник - за примерзшую за ночь дверь.

Сорокалетние должны помнить. Они точно помнят - это ноу-хау советской журналистики: помимо обычных страниц, в каждом номере журнала "Кругозор" были вкладки - гибкие пластиночки, которые граждане выдирали и слушали потом на обычном проигрывателе. Это он изобрел.

Милая моя, солнышко лесное…ты у меня одна…, лыжи у печки стоят – это Визбор. Бард. Актер. Журналист.

И опять, те же сорокалетние должны знать – не Городницкий, не Высоцкий и не Галич стал первым поющим поэтом нашего времени. Легионы бардов, образовавшие в 70-е целую "вторую культуру", появились во многом именно благодаря Визбору.

Вот что вспоминает “то” поколение: “…Магнитофонные ленты, передаваемые из дома в дом, и живые голоса, подхватывающие песню от костра к костру, были словно отражением облика самого Визбора, веселого, желтоволосого, круглолицего парня в ковбойке, который не то пел, не то шептал, не то рассказывал с берущей за душу простотой: «Лыжи у печки стоят, Гаснет закат за горой...» Он был изумительно, прирожденно артистичен, этот певец у костров, и в его артистизме уже была нащупана своя долгая тема, своя информация, найденная сразу и точно. Тогда шутили: у Визбора даже гитара смеется! Через десятилетия пронес Визбор эту свою улыбку. Рядом с пронзительной элегической печалью Окуджавы, рядом с яростным, гневным напором Высоцкого не повторялась искрящаяся улыбка Визбора, и песни его узнаваемы именно по отсвету смеха”.

Окуджава к тому времени уже был иконой. Галич - совестью. Высоцкий - Гамлетом на “Мерседесе”. До них нельзя было дотянуться. Как до звезд.

Визбор был точно такой же богемой, но жить почему-то продолжал так, как живет всякий приличный журналист - в пути, в дороге. Из-за этого он очень быстро приобрел статус самого демократичного барда, своего в доску, “одного из нас”. Ему и самому почему-то всё время казалось, что он ДОЛЖЕН: лететь на Северный полюс, трястись в кабине рефрижератора, топать по нефтяным лужам в Тюмени...

Сам он о своей “шатунной” жизни писал так: “Я рыбачил, стоял с перфоратором смену, менял штуцера на нефтедобыче, подучивался навигаторскому делу, водил самолет, участвовал во взрывных работах, снимал на зимовках показания приборов, был киноактером, фотографии выставлял в Доме журналистов, прыгал с парашютом, стоял на границе в наряде, служил радистом и заработал I класс, ремонтировал моторы, водил яхту, выступал с концертами, чинил радиоаппаратуру, тренировал горнолыжников, был учителем в школе, работал на лесоповале, водил в горах и на севере альпинистские и туристские группы, строил дома, занимался подводным плаваньем. Вот, пожалуй, и всё”. Нет, не всё.

В свою первую командировку он поехал на промысел Нефтяные Камни в Азербайджане, пришел к нефтяникам: “Ребята, я хочу написать о вас очерк”. – “Пожалуйста. Бери робу, сапоги и выходи с нами на работу”. Он две недели работал с нефтяниками, а потом написал первую песню-репортаж.

Отсюда, наверное, от этой журналисткой честности по отношению к факту и человеку, вышел Визбор-бард.

Он понимал: чтобы человек “впустил тебя в профессию”, с ним нужно про-жить и про-пить некоторое время, и тогда только об этих людях можно по-настоящему что-то понять и написать, и спеть тоже. Нас, художников слова, всё больше; актуальны вроде, продвинуты, начитаны, а всё не то, всё реже льется слово песней.

Визбор оставил нам многое, даже автобиографию. Начинается она так: “Я родился по недосмотру 20 июня 1934 года, в Москве, в родильном доме им. Крупcкой….” Заканчивается на 1981:”…Потом были: институт-песни, походы-песни, армия на Севере, возвращение, дети, работа, поездки, горы, море и вообще - жизнь.

Но обо всем этом - уже в песнях.

 “Песня - и не только своя собственная, но и та, которую ты исполняешь, - наделена некой тайной познания другой души. Когда не происходит такого познания - скучно, друзья,” - говорил он.

Карьеры Житомирщины славятся черным гранитом, очень он редкий, говорят. Большую глыбу этого гранита обработал какой-то скульптор из Прибалтики. Камень этот обтесали . Стоит, говорят, у Визбора на могиле этот черный гранитный камень, а на нем написано: “Не верь разлукам, старина”.

Да, сейчас в столице есть памятник и Окуджаве, и Высоцкому, а Визбору - нет. Великий бард. Великий актер. Великий журналист. Он должен бы быть национальным героем. Осенью восемьдесят четвертого ни одна газета даже строчкой не обмолвилась о его смерти. Но, когда по Москве разнесся слух, что продюсер Шульгин и оператор Крачковский реставрируют двести песен Визбора, - пленки стащили из студии, чтоб побыстрее настрогать пиратских копий.

Нелепейший гибрид бешеной славы и полной неизвестности.

И ходит, ходит человечество „за окнами под зонтами”...

Но обо всем этом - уже в песнях. В песнях...

 

Лариса Мальцева