Вольфганг Амадей Моцарт: живой Звук

Прожив на этой земле всего 35 лет, Вольфганг Амадей Моцарт(Wolfgang Amadeus Mozart) оставил после себя больше загадок, чем Мария Медичи или кардинал Ришелье. Образ Моцарта остается во многом

27 января 2006, 15:17
Прожив на этой земле всего 35 лет, Вольфганг Амадей Моцарт(Wolfgang Amadeus Mozart) оставил после себя больше загадок, чем Мария Медичи или кардинал Ришелье. Образ Моцарта остается во многом неуловимым для потомков, как и тайна его поразительного дарования. Постичь простоту и сложность его жизни, наверное, так же невозможно, как и проникнуть в тайну тех произведений, которые смог создать один маленький человек (рост Моцарта составлял всего 150 см), имея в распоряжении лишь семь звуковых тонов. И несколько полутонов…
 
Моцарт — загадка не только для потомков, он был не особо понятен и своим современникам, в том числе близким родственникам. “У тебя сплошные крайности, ты не знаешь золотой середины”, — напишет ему в одном из писем отец. И добавит, что Вольфганг то слишком терпелив, ленив, снисходителен, то слишком строптив и беспокоен, слишком торопит ход событий — вместо того, чтобы предоставить им идти своим чередом.

Леопольд Моцарт, отец Вольфганга, а также его первый “продюсер”, “промоутер” и “PR-менеджер” сделает очень много для того, чтобы как-то ограничить слишком темпераментную натуру своего гениального сына и направить её в более-менее безопасное русло. Но это не поможет ему уберечь Вольфганга от огня, который сжигал Вольфганга как изнутри, обжигая музыкой, так и извне — сначала в блеске театральных лож и шике императорских концертов, затем в горящих завистью душах именитых современников, и, в конце концов, — в симптомах ревматической лихорадки, от которой по официальной версии и умер композитор.

Беспечно и иногда в считанные часы сочиняя симфонии, порой — перед самым началом генеральной репетиции, долженствующей пройти в присутствии очередного императора, так что приходилось нанимать десяток человек, чтобы те под диктовку успели в срок записать партитуру на бумагу, беспечно расточая гонорары и дары вельможных меценатов, беспечно любя свою (говорят, неверную) жену, беспечно высмеивая тех, кого нельзя, и восхищаясь теми, кем не принято, дурачась или впадая в меланхолию, Моцарт, казалось, был всегда параллельно занят чем-то совсем иным. Непосильным для других, не таких беспечных, как он. Быть может тем, что заставлял высокомерный космос звучать по своим человеческим правилам? Быть может тем, что непрерывно создавал нечто большее, чем музыку, — звуковую ткань Жизни, продлевая звучание самой Вечности, размыкая её неразговорчивые уста и добавляя в голос бессмертия немного пульсации собственного сверхчуткого сердца…

Впоследствии потомки озаглавят всё это “неоценимым вкладом в мировую культуру” и наградят прочими глухонемыми эпитетами. Впрочем, “чего же боле”? Не достаточно ли того, что имя Моцарта увековечено как в его собственных произведениях, так и в произведениях, ему посвященных и посвящаемых? Разве недостаточно того, что редкий концерт классической музыки в любой точке планеты обходится без его музыки? Разве мало любви и признания получил он как при жизни, так и после смерти?

…Один известный историк как-то с горечью сказал, что люди тысячелетиями живут и умирают всерьез, а их потомки (каждому из которых суждено то же самое и тоже всерьез), пока это “всерьез” не наступило, забавляются чтением (в лучшем случае написанием) исторических книг, где роль крови покорно выполнит не страшная типографская краска, а полная драматизма жизнь расстелется перед нами на белых и плоских страницах... Наверное, так же смешны и нелепы попытки написать чью бы то ни было биографию, тем более, биографию Моцарта, чье имя само давно стало синонимом слова Музыка… Кажется, легче написать двести симфоний, чем нащупать внутри себя моральное право писать о Моцарте. Но мы — всего лишь журналисты, работники печатной сиюминутности, а не создатели звукового бессмертия… И не упомянуть имени Моцарта в посвященном Австрии выпуске — было бы, по меньшей мере, некрасиво…
Поэтому сегодня, когда пишутся эти суетливые слова, случайно совпадая с кануном 250-летия со дня рождения великого Композитора, не хочется в сотый раз говорить о том, сколько именно сонат, сонатин, симфоний, концертов и опер написал композитор, сколько тысяч гульденов он заработал и потратил, кто именно его отравил — жена Констанца в сговоре со своим любовником Зюсмайром, Антонио Сальери или кто-нибудь еще, и отравили ли его вообще, не хочется даже повторять сюжет триллера о сером незнакомце, заказавшем Моцарту реквием, в который композитор вложит всю свою душу, поскольку будет писать его якобы себе самому…

Вместо этого возникает безотчетное желание снять руки с мертвой компьютерной клавиатуры и прислушаться к музыке жизни, трепещущей повсеместно. Неважно — внутри звучит эта музыка, эхом услышанного накануне блюза, донесшегося из окна неизвестного дома, или это просто вибрация хорошего настроения; или это — лишенный возраста ветер содрогается, отпевая очередную листву; или просто чей-то опрометчиво недослушанный голос… Что бы это ни было — всё это немного Моцарт, немного вечность и немного мы…

Владимир Мащенко

Подписывайся на наш Facebook и будь в курсе всех самых интересных и актуальных новостей!


Комментарии

символов 999

Loading...

информация