Андрей Валентинов: “Время — это страна, по которой я путешествую”

Доцента Харьковского национального университета, историка Андрея Валентиновича Шмалько любители фантастики знают как критика Андрея Шмалько и писателя Андрея Валентинова. Первый регулярно заглядывает

19 сентября 2006, 10:40

Доцента Харьковского национального университета, историка Андрея Валентиновича Шмалько любители фантастики знают как критика Андрея Шмалько и писателя Андрея Валентинова. Первый регулярно заглядывает в будущее, пытаясь предугадать дальнейшую судьбу фантастики и литературы в целом, второй же чаще обращается к прошлому. Так, дилогия “Диомед, сын Тидея” повествует об античной Элладе, пенталогия “Око Силы” — о тайных пружинах, влиявших на события российской истории XX века, роман “Спартак” переносит читателя в Древний Рим (кстати, в феврале следующего года должен выйти “Ангел Спартака”), написанный в соавторстве с Г. Л. Олди и супругами Дяченко, “Рубеж” — в Украину XVIII столетия, “Дезертир” — в революционную Францию. А, скажем, герои книг “Созвездье Пса”, “Сфера”, “Омега” немало “позаимствовали” из личных воспоминаний автора. Что же так крепко привязывает писателя к минувшим временам — академический интерес или неудовлетворенность днем сегодняшним? Об этом и о многом другом мы спросили Андрея Валентинова.

Вы в своих произведениях постоянно возвращаетесь в прошлое – историческое, мифологическое, свое персональное. Есть ли время — в Вашей личной жизни или в историческом масштабе, – в котором Вам хотелось бы остаться?

— Нет, такого времени нет. Меня вполне устраивает то, как сложилась жизнь, вполне устраивает день сегодняшний. Более того — я и прошлое воспринимаю как часть настоящего. Для меня время — не момент, разделяющий прошлое и будущее. Для меня все времена существуют сейчас. Это та страна, по которой я путешествую, где мне интересно, где я буду путешествовать.

Не припомню, чтобы Вы писали о будущем…

— О будущем, хоть и недалеком, у нас с Олди есть роман “Нам здесь жить” — и многое из описанного там уже начинает сбываться. Мы очень надеемся, что не сбудется остальное. Но в целом я будущему действительно уделяю меньше внимания — зачем его предсказывать, если оно всё равно настанет и мы это увидим? Тогда, может, захочется и о нём написать.

В упомянутом Вами романе “Нам здесь жить”, а также в Вашем сольном “Сером коршуне” герои видят мир не совсем таким, каким он представляется обычно. Нет ли у Вас ощущения, что Вы тоже видите мир иначе, чем окружающие, что Вам доступно то, что другие люди не замечают?

— В такой степени, пожалуй, нет, иначе мною бы заинтересовались соответствующие медицинские работники. Но некоторые детали — да. Особенно это связано с малоисследованной стороной восприятия — биополем, энергетикой. Некоторые вещи можно заметить глазами — днем или вечером. Есть люди, которые, как и я, видят, и те, кто видит хуже или не видит совсем. В этом, наверное, и проявляется “второе зрение”. А кентавров — нет, кентавров ещё не видел.

А откуда вообще взялась мысль, что кто-то может видеть мотоциклистов как кентавров?

— Эта идея родилась, прежде всего, из аксиомы, что наши органы чувств — слуха, зрения, — и иные, так сказать, “щупальца”, соединяющие нас с бытием, весьма несовершенны. Мы видим и слышим в очень небольшом диапазоне. И если человеку хоть чуть-чуть расширить восприятие мира, он увидит очень много интересного.

По Вашему мнению, человек прогрессирует в расширении восприятия?

— Нет, ему это просто не нужно. Более того, я не верю в так называемую эволюцию. Судя по всему, Дарвин исследовал только один из боковых путей развития. Человек, окружая себя мощнейшей второй природой, механизмами, направленными на усиление чувствительности, эволюционно не нуждается в совершенствовании собственного организма. Нам не надо лучше слышать, потому что сначала за нас стали слышать собаки, а потом приборы. То же с обонянием, со зрением… Мы давно уже живем не в первобытном лесу, где усиленные органы чувств нам пригодились бы.

Вы недолюбливаете Соединенные Штаты. Как Вы считаете, изменилось бы что-то в современной цивилизации, если бы Колумб не открыл Америку?

— Мне уже приходилось писать о том, что могло бы произойти в таком случае. Судя по всему, Европе пришлось бы несладко, не было бы такого быстрого технического прогресса. То есть изменения (существенные, влияющие на развитие цивилизации в течение нескольких веков) произошли бы непременно.

Но, кстати, к Соединенным Штатам — и как к стране, и как к народу — я отношусь весьма положительно. Я плохо отношусь к американскому либерализму, гегемонизму, к нынешнему американскому режиму, который вреден и опасен прежде всего для самих американцев. Мало того, что средней силы ураган вызывает национальную катастрофу. Самое же главное, и это отмечают сами американцы, — вырождается американская нация. Она стала нацией хнычущей, постоянно жалующейся, теряющей обычные человеческие инстинкты. Сломался некий стержень. А ведь это великий народ. Для меня пример примеров — борьба американцев за свою свободу и создание Соединенных Штатов Америки. Просто где-то они перешли грань — и страна-маяк, которой восхищались все, от революционеров Франции до императора Александра I, превратилась в пугало для всего мира.

В Вашей “Омеге” и в произведениях других писателей-фантастов — например, в “Московском лабиринте” Олега Кулагина — Америка посягает на Украину, Россию. Как Вы считаете, такая угроза реальна?

— В отличие от Кулагина, я никогда не буду защищать ни город Москву, ни матушку-Россию. В моем романе “Омега” герой без всякой надежды на победу защищает свою родину — Украину.

Посягнет ли на нас Америка? Насчет России — не знаю, с этим пускай разбираются русские. Что касается Украины — в ближайшие годы, конечно, нет. Но я ведь взял ситуацию 93-го года. А тогда могло произойти всё что угодно, в том числе и описанный мной вариант. Но он недаром называется “Ад” — это самый страшный вариант, который, к счастью, не реализовался.

А если бы реализовался “Ад”, Вы поступили бы, как Арлекин?

— Не знаю. Сейчас я бы ни на какую войну не пошел, сказал бы: “Чума на оба ваши дома”. А что было бы, если бы тогда, в 1993-м, встал выбор, — мне нынешнему ответить тяжело… Когда начинается интервенция, включается иррациональный инстинкт человека, защищающего свой дом. Вполне вероятно, что тогда мой выбор был бы именно таким.

Вы большой патриот своего города. Что для Вас значит харьковский фестиваль фантастики “Звездный Мост”?

— Этот фестиваль для меня, в первую очередь, — воплощение мечты. Нельзя сказать, что мне одному приходила в голову мысль о его проведении, но я был из тех, кто гласом вопиющего в пустыне год за годом твердил: Харькову нужен фестиваль! Нам отвечали: вы представляете, сколько это будет мороки?! Представляли мы, конечно, это больше теоретически. Но сейчас, когда моя мечта превратилась в постоянно действующий, невероятно авторитетный, один из самых крупных в мире фестивалей фантастики, я чувствую законную гордость.

Как Вы оцениваете его нынешнее состояние?

— На мой взгляд, сейчас оно оптимально. Конечно, фестивалю, как любому развивающемуся делу, грозят многие беды и болезни, но, я думаю, мы со всем справимся.

То, что гостей становится с каждым годом всё больше и больше, организаторов не пугает?

— Как говорил генерал Лебедь в подобной ситуации: “А куда деваться?” На “Еврокон”, который будет проходить следующей весной в Киеве, собираются пригласить около тысячи человек. Я видел “Зиланткон” в Казани — там собирается более двух тысяч участников, и организовано всё при этом блестяще. При должной подготовке всё получится. Как говаривал полковник Кутепов — советский полковник, а не белый генерал: “При правильной организации караульной службы никакие диверсанты не страшны”. Мы можем принять ещё больше людей, сделать фестиваль ещё интереснее — но это уже задачи, которые мы будем решать в будущем.

В своем выступлении на семинаре Творческой мастерской “Второй блин” Вы говорили о том, что книга, чтобы стать бестселлером, должна быть интересна и высоколобым эстетам, и домохозяйкам. Однако о Ваших книгах не скажешь, что они “демократичны”. Вы сознательно обособляетесь?

— Прежде всего, как говорят англичане, “даже самая красивая девушка может дать только то, что у неё есть”. Пишу, как могу; если считаю, что можно писать лучше и доступнее, — пытаюсь это сделать. Конечно, можно поставить перед собой цель написать бестселлер, который — при должной раскрутке, это обязательно — действительно будет читаться на порядок большим числом читателей, чем есть сейчас у моих книг. Я пока не вижу такой необходимости, хотя поучаствовать в подобном проекте было бы любопытно.

Я в значительной степени сознательно ориентируюсь на такого читателя, как я сам. Кто-то же должен писать и для таких! И, должен сказать, людей, покупающих мои книги, не так уж и мало. Да, меня иногда заносит в достаточно глубокие дебри; но я считаю, что любого человека может занести — и читателям будет интересно в этих дебрях побывать.

Можно сознательно найти “средний” стиль, “среднюю” тему, соответствующую “среднюю” базу, которая будет интересна всем. Получатся какие-нибудь очередные украинские боги… Я пока не вижу необходимости искать всё это.

Вы считаете, что широкому читателю понравиться может только “среднее”?

— Бестселлер, если он пишется не Стивеном Кингом или кем-то подобным, у которого это в душе заложено, — он просчитывается. Это “Телепузики”. Это “Гарри Поттер”. Сначала мы изучаем потенциальную аудиторию, определяем, чего она желает, незаметно её анкетируем, проводим внутренний конкурс — и начинаем раскручивать проект. Что поделать? Вот, скажем, архитектура — это ведь не только экстаз и вдохновение, это ещё и строительный материал, и очень хорошее финансирование, и последующее использование, необходимость окупить проект. Бестселлер — это настоящая ар-хи-тек-тура словесности, со всеми соответствующими этапами подготовки и осуществления.

Какая эмоция главная в Вашей жизни, и какие чувства Вы стараетесь пробудить своим творчеством?

— Чувство, которое мне хочется в первую очередь донести своим творчеством, — это беспокойство. Оно делает неравнодушным, превращает читателя в человека ищущего, интересующегося. Для таких — мои книги. Что же до меня лично… Рискну процитировать товарища Сталина, только в более гуманной обработке: “Достичь своей цели (к этому, кстати, придется идти ещё долго), выпить стакан вина и лечь спать”. Вот это, пожалуй, самое приятное.

Беседовала Ольга Опанасенко

Официальный сайт Андрея Валентинова .

Подписывайся на наш Facebook и будь в курсе всех самых интересных и актуальных новостей!


Комментарии

символов 999

Loading...

информация