Поэма (1307-1321)
На полдороге жизни я — Данте — заблудился в дремучем лесу. Страшно, кругом дикие звери — аллегории пороков. Является тень древнеримского поэта Вергилия. Прошу его о помощи. Он обещает увести меня в странствия по загробному миру, чтобы я увидел Ад, Чистилище и Рай. Я готов следовать за ним. Вергилий рассказал, что сама Беатриче (моя покойная возлюбленная) снизошла к нему из Рая в Ад и просила быть моим проводником.
Над входом в Ад надпись: “Оставь надежду, всяк сюда входящий”. Мы вошли. Прямо за входом стонут жалкие души не творивших при жизни ни добра, ни зла. Далее река Ахерон, Через нее свирепый Харон перевозит на лодке мертвецов. “Но ты же не мертвец!” — гневно кричит мне Харон. Вергилий усмирил его. Поплыли. Издали слышен грохот, сверкнуло пламя. Я лишился чувств...
Первый круг Ада — Лимб. Тут томятся души некрещеных младенцев и славных язычников — воителей, мудрецов, поэтов (в их числе и Вергилия). Они не мучаются, а лишь скорбят, что им как нехристианам нет места в Раю. Мы с Вергилием примкнули к великим поэтам древности, первый из которых Гомер.
У спуска во второй круг демон Минос определяет, какого грешника в какое место Ада надлежит низвергнуть. Мы увидели уносимые адским вихрем души сладострастников (Клеопатра, Елена Прекрасная и др.). Среди них Франческа, неразлучная со своим любовником. Безмерная взаимная страсть привела их к трагической гибели. Глубоко сострадая им, я вновь лишился чувств.
В круге третьем свирепствует звероподобный пес Цербер. Здесь валяются в грязи, под тяжелым ливнем, души грешивших обжорством. Среди них мой земляк, флорентиец Чакко. Мы разговорились о судьбах родного города. Чакко попросил меня напомнить о нем живым людям, когда вернусь на землю.
Демон, охраняющий четвертый круг, где казнят расточителей и скупцов (среди последних много духовных лиц), — Плутос.
Из четвертого спустились в пятый круг, где мучаются гневные и ленивые, погрязшие в болотах Стигийской низины. Подошли к крепости, вокруг которой обширный водоем, в челне — гребец, демон Флегий. Какой-то грешник попытался уцепиться за борт челна, я его обругал, а Вергилий отпихнул. Перед нами адский город Дит. Нечисть мешает нам в него войти. Вергилий, оставив меня, пошел узнать, в чем дело, вернулся озабоченный, но обнадеженный. Адские фурии предстали перед нами. Выручил внезапно явившийся небесный посланник. Мы вошли в Дит. Всюду объятые пламенем гробницы, из которых доносятся стоны еретиков. Из одной гробницы выросла могучая фигура. Это Фарината, мои предки были его политическими противниками. Во мне он узнал земляка. Мы заспорили с ним. Из соседней гробницы высунулась еще одна голова — отец моего друга Гвидо. Ему померещилось, что я мертвец и что сын его тоже умер, и он в отчаянии упал ниц.
Близ спуска из шестого круга в седьмой, над могилой еретика Анастасия, Вергилий объяснил мне устройство оставшихся трех кругов Ада, сужающихся книзу (к центру земли). Седьмой круг сжат горами и охраняем демоном-полубыком Минотавром. Увидели кипящий кровью поток, в котором варятся тираны и разбойники, а с берега в них кентавры стреляют из луков. Кентавр Несс стал нашим провожатым, рассказал о казнимых насильниках и помог перейти кипящую реку вброд.
Кругом колючие заросли без зелени. Я сломал ветку, из нее заструилась черная кровь, и ствол застонал. Эти кусты — души самоубийц (насильников над собственной плотью). Их клюют адские птицы Гарпии, топчут мертвецы, причиняя невыносимую боль. Один растоптанный куст попросил меня собрать сломанные сучья и вернуть их ему. Выяснилось, что несчастный — мой земляк. Я выполнил его просьбу, и мы пошли дальше.
Песок, на который сверху слетают хлопья огня, опаляя грешников, которые кричат и стонут — все, кроме одного: тот лежит молча. Это царь Капаней, гордый и мрачный безбожник. Он и сейчас верен себе: либо молчит, либо громогласно клянет богов. “Ты сам себе мучитель!” — перекричал его Вергилий...
Навстречу нам, мучимые огнем, движутся души новых грешников. Среди них я с трудом узнал моего учителя Брунетто Латини. Он среди тех, кто повинен в склонности к однополой любви. Мы разговорились. Брунетто предсказал, что в мире живых ждет меня слава, но будут и многие тяготы. Учитель завещал мне беречь его главное сочинение, в котором он жив, — “Клад”.
Еще трое грешников пляшут в огне. Все флорентийцы, бывшие уважаемые граждане. Я поговорил с ними о злосчастиях родного города. Они просили передать живым землякам, что я видел их.
Затем Вергилий повел меня к глубокому провалу в восьмой круг. Нас спустит туда адский зверь — пестрый хвостатый Герион. Пока он готовится к спуску, есть еще время посмотреть на последних мучеников седьмого круга — ростовщиков, мающихся в вихре пылающей пыли. С их шей свисают разноцветные кошельки с разными гербами. Разговаривать я с ними не стал. Усаживаемся с Вергилием верхом на Гериона и плавно летим в провал.
Восьмой круг разделен на десять рвов. В первом рву казнятся сводники и соблазнители, во втором — льстецы. Сводников бичуют рогатые бесы, льстецы сидят в жидкой массе смрадного кала. Кстати, одна шлюха наказана здесь не за то, что блудила, а за то, что льстила любовнику, говоря, что ей хорошо с ним.
Третий ров выложен камнем, пестреющим круглыми дырами, из которых торчат горящие ноги торговавших церковными должностями. Головы и туловища их зажаты скважинами каменной стены. Их преемники, когда умрут, будут так же на их месте дрыгать пылающими ногами, полностью втеснив в камень своих предшественников. Так объяснил мне папа Орсини, приняв меня за своего преемника.
В четвертом рву мучаются прорицатели, звездочеты, колдуньи. У них скручены шеи так, что, рыдая, они орошают себе слезами не грудь, а зад. Я и сам зарыдал, увидев такое, но Вергилий пристыдил меня: грех жалеть грешников! Но он с сочувствием рассказал мне о своей землячке, прорицательнице Манто, именем которой была названа его родина Мантуя.
Пятый ров залит кипящей смолой, в которую черные крылатые черти бросают взяточников и следят, чтобы те не высовывались. Черти кривляются, показывают языки, их шеф произвел задом оглушительный непристойный звук. Мы идем с ними вдоль канавы, грешники ныряют в смолу. Один замешкался, и его тут же вытащили крючьями, собираясь терзать, но позволили прежде нам побеседовать с ним. Бедняга хитростью усыпил бдительность чертей и нырнул обратно — поймать его не успели. Раздраженные черти подрались, двое свалились в смолу. В суматохе мы поспешили удалиться. Они летят за нами. Вергилий, подхватив меня, еле успел перебежать в шестой ров, где они не хозяева. Здесь лицемеры изнывают под тяжестью свинцовых позолоченных одежд. А вот прибитый к земле иудейский первосвященник, настаивавший на казни Христа. Его топчут ногами отяжеленные свинцом лицемеры.
Труден был переход скалистым путем в седьмой ров. Тут обитают воры, кусаемые чудовищными ядовитыми змеями. От укусов они рассыпаются в прах, но тут же восстанавливаются в своем обличье. Среди них богохульник Ванни Фуччи, обокравший ризницу и сваливший вину на другого. Потом я наблюдал, как змей сливался воедино с одним из воров, после чего принял его облик и встал на ноги, а вор уполз, став пресмыкающимся гадом. Ликуй, Флоренция: эти воры — твое отродье!
В восьмом рву обитают коварные советчики. Среди них Улисс (Одиссей), его душа заточена в пламя, способное говорить. Мы услышали рассказ Улисса о его гибели: жаждущий познать неведомое, он уплыл с горсткой смельчаков на другой конец света, потерпел кораблекрушение и вместе с друзьями утонул вдали от обитаемого людьми мира.
Другой говорящий пламень, не назвавший себя, рассказал, что помог римскому папе в одном неправедном деле, рассчитывая, что папа отпустит ему его прегрешение. К простодушному грешнику небеса терпимее, чем к тем, кто надеется спастись покаянием.
Мы перешли в девятый ров, где казнят сеятелей смуты. Дьявол увечит их тяжелым мечом, отсекает носы и уши, дробит черепа. Тут и Магомет, и побуждавший Цезаря к гражданской войне Курион, и обезглавленный воин-трубадур Бертран де Борн (голову в руке несет, как фонарь, а та восклицает: “Горе!”). Я встретил моего родича, сердитого на меня за то, что его насильственная смерть осталась неотомщенной.
Десятый ров, где алхимики маются вечным зудом. Один из них был сожжен за то, что шутя хвастался, будто умеет летать. В Ад попал не за это, а как алхимик. Здесь же казнятся те, кто выдавал себя за других людей, фальшивомонетчики и лгуны. Двое из них подрались между собой и потом долго бранились (мастер Адам, подмешивавший медь в золотые монеты, и древний грек Синон, обманувший троянцев).
Мы подошли к колодцу, ведущему из восьмого круга Ада в девятый. Там стоят древние гиганты, титаны. В их числе Нимврод, злобно крикнувший нам что-то на непонятном языке, и Антей, который по просьбе Вергилия спустил на своей огромной ладони нас на дно колодца.
Мы на дне вселенной, близ центра земного шара. Перед нами ледяное озеро, в него вмерзли предатели. Одного я случайно задел ногой по голове, тот заорал, а себя назвать отказался. Я вцепился ему в волосы, а тут кто-то окликнул его по имени. А вот ледяная яма, в ней один мертвец грызет череп другому. Это граф Уголино, мстит предавшему его былому единомышленнику, архиепископу Руджьери, который уморил его и его детей голодом, заточив их в башню. Дети умирали на глазах отца, он умер последним. А это кто перед нами? Альбериго? Но он же, насколько я знаю, не умирал, так как же оказался в Аду? Бывает и такое: тело злодея еще живет, а душа уже в преисподней.
В центре земли вмерзший в лед трехликий властитель Ада Люцифер, низверженный с небес и продолбивший в падении бездну преисподней. Из первой его пасти торчит Иуда, из второй Брут, из третьей Кассий, он жует их и терзает когтями. Хуже всех приходится самому гнусному предателю — Иуде. От Люцифера тянется скважина, ведущая к поверхности противоположного земного полушария. Мы протиснулись в нее, поднялись на поверхность и увидели звезды.
Подписывайся на наш Facebook и будь в курсе всех самых интересных и актуальных новостей!
Комментарии