НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ

Мне больно, и потому моя душа смеется. Но мой смех больше схож с ревом, с диким лошадиным ржанием, и под конец он превращается в жалобный детский плач. Моя душа не знает слов, мое сердце временами только очень часто стучит, вот-вот вылетит, но донести до понимания мою скорбь не в силе. Я маленькое и не совсем удачное детище такого приветливого, радостного и прелестного мирка. Когда мирок трусит ко мне, как яйцо, подпрыгивающее в воде, распростерши свои персты с перепонками и грязными когтями, мигая потными зенками, и задается вопросом, почему такому человеку не по себе и что явилось причиной крокодильих слез, то он ничевохонько не может понять. Сложно обнять смыслом то, что я боюсь его потерять, что любовь моя беспредельна и безгранична потому, что я, однако, только его капризный вымысел. Мне не хочется умирать. Мирок, я молю тебя, не отдавай меня!

Я лежу на холодном асфальте с разбитой в дребезг головой и медленно струящейся из нее, словно горный ручеек, алой крови. Мои мозги, которые в конце моей никчемной жизни вряд ли были нужны, отстранились от меня окончательно. Больно увлекательная картина, написанная кистью безыменного художника. Все пять отделов моего головного мозга оказались помятыми и разбросанными по разным сторонам, и по злой иронии, мозжечок нашел возложенные природой под его ответственность обломки конечностей, промежуточный мозг оказался на регулируемых им внутренних органах в разодранной брюшной полости. Все это являло чудовищный пример, пытаясь сохранить раненную верность до конца.

Меня ничто не волновало, сердце давно избавилось от тревог, и кошмары не являлись. Я много лет назад приобрел сладкий и безмятежный сон, и одно лишь досаждало мою жизнь – утренний рассвет, который частенько являл очень яркие, приторные и ослепительно желтые лучи солнца. Я радуюсь глубинной ночи, беспросветной тьме, яркой полной луне и тихому, теперь уже вечному сну, о котором я так мечтал и бредил! Ведь ночь – это когда солнце светит для других. А я не люблю день, свет, солнце, жизнь, у нас давно вражеские отношения: наперед всего я был их рабом, а уж затем был причислен к злейшим врагам. Мне больше никто не будет лебезить под ухом, и земля мне будет пухом.

Явился в ВАШ мир, как в дремучий бор. Пришел странником и проходимцем, а ушел чужим. Я просто лежу и отдыхаю, на этой холодной и изъезженной вдоль и поперек машинными покрышками дороге. Мне без разницы, где лежать и ощущать так давно приобретенный покой. Мирок, это не я, меня здесь больше нет. Подожди чуток, соберу косточки. Все, все, все, уже улетаю. Да-а-а, на небеса! Я счастлив, а Ты – не очень.

Тигран