Джон Бэнвилл “Афина” (Athena)

Ирландский писатель Джон Бэнвилл (John Banville) в прошлом году получил одну из самых престижных в книжном мире премий – английский “Букер”. Награды удостоился его последний роман “Море” (The Sea). А

14 марта 2006, 16:43

Ирландский писатель Джон Бэнвилл (John Banville) в прошлом году получил одну из самых престижных в книжном мире премий – английский “Букер”. Награды удостоился его последний роман “Море” (The Sea). А пока его переводят на русский язык, вспомним, что же это за писатель такой – уже изданных книг для этого вполне достаточно.

Возьмем хотя бы роман “Афина”. Издатели ни словом не обмолвились в аннотации, что “Афина” – это завершающий роман “искусствоведческой” трилогии Бэнвилла. Первый ее роман, “Улики” (The Book of Evidence), стал первым знакомством отечественного читателя с Бэнвиллом. А второй, под названием Ghosts, почему-то до сих пор не перевели…

Романы объединены общим рассказчиком – грабителем, “убийцей поневоле” и… эстетом. В “Уликах” его зовут Фредди Монтгомери, в “Афине” же он сменил имя – теперь он мистер Морроу, эксперт-искусствовед, которого некие мошенники приглашают определить подлинность восьми украденных полотен кисти малоизвестного художника XVII века.

Если попытаться пересказать сюжет этих романов – как “Улик”, так и “Афины” – то получится, что я вас, любимые читатели, обманываю. Потому что в пересказе получается детектив. Кстати, авторы аннотаций тоже так думают. А при чтении – как ни старайся – детектива не выходит никак. Как Бэнвилл это делает – загадка, найдя ответ на которую, мы сами начнем писать в год по “букеровскому” роману.

Очень (ну просто очень-очень-очень) условно можно определить “Афину” как “Набоков переписывает Достоевского при дружеской помощи Альбера Камю, с Оскаром Уайльдом в главной роли”. Больше всего в Бэнвилле Набокова, он – главная составляющая стиля Бэнвилла, а Бэнвилл – это прежде всего стиль, и временами совсем ничего, кроме стиля. “У тебя на щеке оказалась родинка, я ее раньше не заметил, из нее рос один-единственный волосок. «А ему-то что?» – сказала ты. Так что в тот день, любовь моя, мы с тобой сблизили головы в осенней дождливой тишине и на миг стали почти совсем такими, какие мы есть”.

Я не буду говорить, что сюжет в “Афине” где-то прячется – в этом случае мне пришлось бы признать, что он есть. А его нет (или он как тот суслик из анекдота?). Есть взгляд повествователя, видящего реальность как серию живописных полотен без цели и смысла, а живописные полотна – как единственно возможную реальность. Роман переполнен описаниями картин-подделок (а подделок ли?), которыми наш искусствовед интересуется куда больше, чем прочими происходящими вокруг него событиями. Он – вечный посторонний (вот он, Камю), жить ему интересно не более, чем читателю – следить за его жизнью. Поэтому всё в этом романе холодно, мертво и покрыто серой музейной пылью: вялая любовь к странноватой девушке с наклонностями эксгибиционистки, нестрашная мафия, неинтересная псевдодетективная интрига… Это уже не Набоков, это тихая шизофрения бэнвилловского соотечественника Сэмюэла Беккета (Samuel Becket), с которым, кстати, “искусствоведческую” трилогию Бэнвилла регулярно сравнивают.

Хуже всего, пожалуй, то, что “пробежать” роман Бэнвилла, как тусклый музейный коридор, “не глядя”, ни за что не удастся. Читать этот ускользающий, распадающийся, ненадежный текст крайне тяжко. Остается утешать себя тем, что, видимо, вот такая она и есть – Очень Большая Литература, а еще ждать перевода “букеровского” “Моря” – без особой, впрочем, надежды на хорошее.

Светлана Евсюкова

Подписывайся на наш Facebook и будь в курсе всех самых интересных и актуальных новостей!


Комментарии

символов 999

Loading...

информация