Гришковец. Умный взрослый

Слышишь? Ты послушай. Послушай, слышишь? Тишины нет. В этом городе ее не бывает и быть не может. И даже в самом гулком переулке, ночью, кажется, что было тихо – крикни, прозвучит эхо, но это было не

22 марта 2006, 10:46

Слышишь? Ты послушай. Послушай, слышишь? Тишины нет. В этом городе ее не бывает и быть не может. И даже в самом гулком переулке, ночью, кажется, что было тихо – крикни, прозвучит эхо, но это было не эхо, это крикнули другие люди. Крикнули даже не в ответ, а просто потому что им показалось в эту секунду, что стало слишком тихо в этом городе. Ты услышал не эхо, ты услышал голоса…

У него обыкновенный голос, как из соседней комнаты, как из-за век, еще не открывшихся с утра, а может быть, просто из головы. Очень знакомый голос у Гришковца. Не очень хорошо поставленный и картавый…

“Спасибо всем, кто пришел на мой творческий вечер”, – очень дежурно, тушуясь. Зал обычно набит до отказа, зал прикован вниманием – вот он неловко поднялся на сцену, вот подошел к ее краю, робко крякнул для храбрости в микрофон.

Сейчас, вот-вот уже всё начнется… И вот – тот самый, родной голос, уже совсем по-гришковецки:

– Ну, ей Богу же... как-то это нелепо: творческий... вечер. У меня!.. Надо что-то рассказывать... Кто я такой?

Нет, не рисуется, не играет – взаправду. И взаправду хочется сорваться со зрительского кресла, забраться к нему на сцену и шепнуть что-нибудь успокаивающее.

А он достает какие-то листочки. “Вот я сейчас прочту свой новый рассказ. Он небольшой. В нем шесть страниц”. Потом пересчитывает вслух листочки: “Один, два, три...’ Знаете, – говорит, – всегда нужно знать формат. А то, бывает, начинает человек читать, а пока читает, подкладывает прочитанные листочки вниз, и всем присутствующим кажется, что чтение никогда не закончится. А я вот вас сразу предупреждаю, что читать буду минут 20, а листочков – шесть”.

Точно сказано, в яблочко.

Как-то где-то в российской глубинке кто-то после спектакля подарил ему яблоко.

– Мне всегда интересно: это специально принесли с собой, как цветы, или просто яблоко лежало в сумке, а мне решили подарить под впечатлением? Яблоки я съедаю, да. Вообще яблоки люблю. В Калининграде яблоки огромные – по 300 граммов, сочные такие…

И ничего, что ты не ел собачатину и во флоте никогда не служил – ты придешь сюда снова, чтобы два часа слушать о холоде сибирских зим, об уюте теплого дома, о маленьком мальчике. Гришковец расскажет тебе о том, как, попав со студенческой скамьи на тихоокеанский флот, он в своем богатом воображении вынужден был создавать из японцев образ врага, а также вопреки желанию лакомиться с сослуживцем-корейцем плотью нарвавшейся на собакоеда несчастной псины. И каяться при этом, прося прощения у воображаемой девочки, которая со слезами на глазах ищет на улицах вечернего города своего потерявшегося маленького друга.

И эта щемящая ностальгия заставит поверить – это же был ты.

И ты улыбнешься. Как улыбаются, перебирая детские фотографии.

А еще иногда, не со сцены, он рассказывает, как рыдает в гримерной.

– Вот, помню свое состояние после премьеры спектакля “Как я съел собаку”. Я был совершенно раздавлен тем, что происходило в зале. Рыдал в гримерной и говорил, что больше так играть не буду, что это слишком. А на следующий день, проснувшись, понял, что не буду играть по-другому.

Ему не нравится, когда профессия определяет человеческую сущность.

– Я меньше, чем писатель, актер или режиссер. Это позволяет ощущать себя свободным, – говорит.

Неизвестно, что он есть, пьет, сколько зарабатывает. Не отвечает Гришковец на эти вопросы.

– То, что мне нравится в жизни, ценно только для меня, зачем же засорять этим голову читателя? Это мое частное дело, не имеет никакого отношения к тому, что я делаю на сцене.

– Никакого творческого кредо, как и жизненного девиза, у меня нет. Я нормальный человек, что ж – девизами жить? Смешно. Девиз – нечто застывшее, как какой-нибудь распорядок дня: по расписанию обед или там чай, или “в это время я обычно просматриваю прессу”. Знаете, какой распорядок дня у меня? Раз в сутки надо поспать и хотя бы один раз поесть.

Элитарное искусство? Пираты штампуют диски “три в одном” – две комедии с участием Джима Кэрри и спектакль “Как я съел собаку”.

Интонация, позволяющая “точно и адресно работать”. На тысячный зал.

А если ты долго сидел где-то в парке, на скамейке, и курил… но не бросал окурки под скамейку, не втаптывал их в дорожку, а собирал в пустую пачку. Или шел по аллее, жевал жевательную резинку, которая надоела, но не плюнул ее на дорожку, а дошел до урны, плюнул ее туда, туда же бросил окурки… И подумал про себя: а я всё-таки… приличный человек, и мне еще можно пожить на этом свете. Еще можно.

A-mol

Подписывайся на наш Facebook и будь в курсе всех самых интересных и актуальных новостей!

Читай также

30 июля 2007, 10:57
26 июля 2007, 10:10

Комментарии

символов 999

Loading...

информация