П. И. Чайковский: Обратимся к личности!

“Господи, благослови! Кончу ли я эту тетрадь? Один Бог знает. А очень хотелось бы и ее кончить и еще много других начать. Сколько еще нужно сделать! Сколько прочесть! Сколько узнать! Умирать еще ужасно бы не хотелось, хоть иногда мне кажется, что я ох как давно живу на свете”.

1 февраля 1846 года. Тетрадь в кожаном переплете. Первая страница.

Чайковскому было 46 лет, когда он аккуратно выводил эти чернильные буквы.

Там еще много страниц исписано, в том дневнике. Почерк разбегается, слова спешат, многих из них и не разобрать, такты фраз всё короче.

Перебираем письма, листаем дневники – да, восторженность нередко сменялась унынием и апатией. Вспыльчивость иногда доходила до буйных приступов гнева. Почерк выдает.

Специалисты анализируют – да, несомненно, сперва необходимо разобраться в личности Чайковского. К несчастью, он обладал, как говорят психиатры, психастеническим (тревожно-мнительным) характером. У таких людей имеется несколько доминирующих свойств. В первую очередь, это постоянное самокопание в сочетании с самообвинениями. Они всё время анализируют свои поступки, видят их в мрачном свете и склонны преувеличивать собственные недостатки, раздувая их до размеров порока. В многочисленных письмах Чайковского едва ли не на каждой странице можно встретить фразы типа “мои пороки”, “моя порочная натура”, “я мерзкий”, “я гадкий” и т. д. Это постоянное самобичевание – не блажь. Это патология.

Вот и Назар Литров, слуга, который вел в это время дневник и записывал всё, что происходило с композитором в те дни, писал, как во время сочинения “Пиковой дамы”, своего оперного шедевра, Чайковский нередко приходил в полное отчаяние, говорил о том, что бросает сочинять музыку и уходит в каменщики, что больше не притронется к роялю. Однако позже настроение под воздействием удачной работы резко менялось, Чайковский с восторгом сообщал своим близким, что его новая опера, по его мнению, станет шедевром.

Не отпускает общественность интерес к личности композитора. Имя - Петр Ильич, из произведений в голову просятся - “Лебединое озеро”, “Щелкунчик”, опера “Евгений Онегин”. Еще вроде бы придерживался “нетрадиционной ориентации” и, кажется, покончил жизнь самоубийством.

В Америке всё еще выходят материалы, посвященные исследованию его сексуальных наклонностей и причин смерти.

В творческом наследии настойчиво ищется биографичность. “И даже если на первый взгляд биографичность некоторых произведений не обнаруживается, то при глубоком изучении она обязательно проявится”.

Множество работ посвящены попытке создания семьи (в возрасте 37 лет он женился на Антонине Милютиной, которой тогда было 16). Они расстались спустя несколько дней.

Тогда, единственный раз в жизни, он был на грани самоубийства (даже топиться пробовал). Заработал воспаление легких и впал в тяжелую депрессию. А Милютина вскоре попала в психиатрическую больницу и пробыла в ней до конца жизни.

Спокойное, умиротворенное выражение лица на посмертной маске, выполненной непосредственно после кончины композитора, вызывает множество противоречивых споров – от холеры ли он умер, от катара, от мышьяка или какого другого яда.

А меж тем в библиотеке Чайковского есть что почитать – сохранилась книга в потертом от многократного чтения переплете.

Это “Я. Мессер. Звездный атлас для небесных наблюдений. С большой общей картой и 26 специальными картами. СПб, 1888”. Помимо астрономии, в круг интересов Чайковского входили книги о жизни насекомых и различных видов животных.

Он был одним из первых среди своих современников, кто познакомился с новым изобретением XIX века, которому было суждено огромное будущее. Это был фонограф Эдисона, открывший эру звукозаписи.

В отношении русской музыкальной классики существует некая иллюзия изученности. В так называемом полном собрании сочинений Чайковского, которое выходило в 40–60-е годы, мы нашли несколько сот ошибок и искажений. Некоторые связаны с идеологическими моментами. Например, сняты посвящения высочайшим особам. Или в увертюре “1812 год” тема “Боже, царя храни” заменена хором Глинки “Славься”.

Литургия св. Иоанна Златоустого, соч. 41 П. И. Чайковского (1878) – хронологически первое духовное сочинение крупного русского композитора, напечатанное и исполненное в публичном концерте без разрешения Придворной капеллы (судебный процесс по поводу публикации этого сочинения привел к падению монополии капеллы, что послужило важным прецедентом для композиторов следующих поколений).

Вообще, какого бы рода музыка Чайковский ни касался, всюду он приносил обаятельный, чрезвычайной красоты мелодический элемент. Его сочинения в области духовной музыки скорее пленяют своей красотой, своим мягким лиризмом, чем возбуждают истинно молитвенное настроение. Одна музыкальная мысль сменялась другой; можно сказать, что творческий процесс в продолжение кипучей 28-летней композиторской деятельности никогда не останавливался на долгое время. Одиночество было для него счастьем, так как оно предоставляло ему возможность отдаваться всем существом своему любимому делу. В каталоге сочинений Чайковского значатся 76 opus'ов, 10 опер, 3 балета. Судя по его письмам, Чайковский был крайне впечатлителен и глубоко несчастлив. Ни материальные условия, ни переменчивость успеха не были, по-видимому, причиной тяжкого его душевного состояния. Какая была причина безысходной тоски, преследовавшей Чайковского, – этот вопрос не разъяснен. Поколения всё листают дневники.

“Господи, благослови! Кончу ли я эту тетрадь? Один Бог знает...”

1 февраля 1846 года.

Композитору в это время было 46 лет. Он еще не написал свою “Пиковую даму”, “Спящую красавицу”, “Щелкунчика”, Пятую и Шестую симфонии.

A-mol