Евгений Гришковец “Планета”

КАК ПРАВИЛЬНО СЪЕСТЬ СОБАКУ“Планета” Евгения Гришковца довольно условно делится на автономные пьесы и монологи. Сборник скорее воспринимается как фрагменты огромной, еще недописанной книги, как

9 июня 2006, 10:19

КАК ПРАВИЛЬНО СЪЕСТЬ СОБАКУ

“Планета” Евгения Гришковца довольно условно делится на автономные пьесы и монологи. Сборник скорее воспринимается как фрагменты огромной, еще недописанной книги, как полеты во сне и наяву, а также, без сомнения, сны о чём-то большем. Ведь главное при этом ощутить, “что всё это вокруг… это не что иное, как начало прекрасной дружбы”, цитирует автор стареющего мафиози из фильма "Касабланка" и мягко уточняет – “моей дружбы с моим временем”.

Гришковец всегда был интересен не “индивидуальным”, а запримеченным и схваченным на лету “общим”. А какое оно, это общее, у городского жителя, мещанина и обывателя, инженера и нового русского? Да городской же фольклор! И положение пишущих в этом жанре наиболее выигрышное и даже благородное. Фольклор, несмотря на весь свой традиционализм, всё же стихия. Фольклор записанный и систематизированный – источник авторского права. И цель Гришковца, работающего в этом странном, но очень популярном жанре, – описывать вечные темы и метафизические искания в терминах личностной культуры, переводя на язык “среднего класса” подчас вполне героические истории о моряках и машинистах.

Умение автора “Планеты” ставить понятия в предельные обстоятельства вроде бы должны смешить и развлекать. Но в том-то и дело, что Гришковец делает всё всерьез. Порою от этой серьезности становится “так скучно, как если бы взять пыль, которая валиками собирается в труднодоступных углах под кроватью, и набить ею рот”. Вот, например, описание службы на флоте. Рутина, да. Но не напрасно же оно названо автором “Как я съел собаку” – в расчете на то, что читатель и скрытую метафору здесь рассмотрит, и финальной сцены дождется. Потому что жизнь жизнью, а литература литературой. И для Гришковца, честного писателя и талантливого рассказчика, литература в “Планете” – на первом месте.

Казалось бы, что сложного в такой литературе? Выдумывай истории “из себя”, выдавай их за последние в этом мире откровения, издавай, в конце концов, и жизнь наладится! Но в том-то и дело, что Гришковец не ищет себя в мутных безднах подсознания, а окунается в коллективное бессознательное, исполняя подчас сотни ролей, и выходит у него всё “одновременно”, под стать одноименной и любимой публикой пьесе. В его рассказах “вся эта любовь похожа только на короткие штыковые атаки”, а “работа – это такое место, где ты ничего не чувствуешь – ни времени суток, ни времени года”, и “если быть честным… ведь хочется той самой картошки с мясом и золотистым луком, которую жарила бабушка на большой, тяжелой черной сковородке”.

Кстати, сборник пьес и монологов “Планета” – идеальная книга для видевших Гришковца в театре. Скорее всего, она и будет раскуплена благодарными зрителями – так, на память об увиденном, но не запомнившемся в незначительных, но таких важных, как оказалось, мелочах и подробностях. Поэтому читатели этой книги дебютируют именно как читатели, а не зрители Гришковца. Который, следует заметить, непредсказуем в своем заигрывании с жанрами. Сегодня этот модный московский человек то издает романы, то вновь возвращается к тому, что получается у него лучше всего – к пьесам, монологам, лирическим зарисовкам. А если точнее, то – к разговору с самим собой, к искусной имитации устной речи, зафиксированной в “Планете”.

Талантливость Гришковца проявляется в мнимом эффекте случайности, используемом для описания вышеупомянутой коллективности сознания. “Вроде бы я пишу это для себя, – то и дело оговаривается его герой, – и не собираюсь никому показывать, или… ну… публиковать… и у меня нет претензии быть писателем”. И соблазн подобного альтруизма был бы приятен самому Гришковцу, поскольку “кажется при этом, что ты сообщаешь что-то очень значительное”. Если бы не горькое авторское признание в том, что ничего-то значительного в увиденном и сообщенном им городу и миру на самом деле нет. Потому что порою и хотел бы пройти мимо чего-то явно знакомого и малоинтересного, но ведь кто-нибудь рядом обязательно крикнет: “«Посмотри, посмотри… Скорей посмотри!» И ты посмотришь… увидишь… то, чего не надо было увидеть. А еще, хуже того… поймешь, как это устроено”.

Вот так вот, разбирая по косточкам, и рассказывает нам Гришковец нашу же собственную жизнь.

Игорь Бондарь-Терещенко

Евгений Гришковец. Планета. – М.: Зебра, 2005. – 240 с.

Подписывайся на наш Facebook и будь в курсе всех самых интересных и актуальных новостей!


Комментарии

символов 999

Loading...

информация