Франц Кафка “Процесс” (Der Prozes)

Роман (1915)

Проснувшись в день своего тридцатилетия, Йозеф К. обнаруживает, что находится под арестом. Вместо служанки с завтраком на его звонок входит незнакомый господин в черном. В соседней комнате оказываются еще несколько посторонних людей. Они вежливо извещают К., что “начало его делу положено и в надлежащее время он все узнает”. Эти люди и смешат, и возмущают, и поражают К., не чувствующего за собой никакой вины. Он не сомневается, что происшествие не более чем дикое недоразумение или грубая шутка. Однако все его попытки что-либо выяснить наталкиваются на непроницаемую учтивость. Кто эти люди? Из какого они ведомства? Где ордер на его арест? Почему в государстве, “где всюду царит мир, все законы незыблемы”, допускается подобный произвол? На его вопросы даются снисходительные ответы, не проясняющие существа дела. Посетители предлагают К. отправиться, как всегда, на его службу в банк, поскольку пока ведется предварительное следствие по его делу. Оказывается, что среди незнакомцев присутствуют трое его коллег по банку – столь бесцветных, что сам К. поначалу их не признал. Они сопровождают его на такси, храня молчание.

До сих пор К. имел все основания считать себя человеком удачливым, поскольку занимал солидное положение. Он работал на должности прокуриста, у него был просторный кабинет и много помощников. Он пользовался уважением коллег и своей хозяйки фрау Грубах. Когда после работы К. вернулся домой, он осторожно заговорил с фрау Грубах об утреннем визите и был удивлен, что та в курсе дела. Она посоветовала К. не принимать происшествие близко к сердцу, а под конец разговора поделилась предположением, что в его аресте есть что-то “научное”.

К. не собирался серьезно относиться к инциденту. Однако испытывал некое смятение и возбуждение. Иначе разве мог бы он совершить в тот же вечер совершенно странный поступок? Настояв на важном разговоре, он зашел в комнату к молоденькой соседке по пансиону и стал страстно целовать ее, чего никогда не допустил бы прежде.

Проходит несколько дней. К. работает и старается забыть глупый случай. Но по телефону ему сообщают, что в воскресенье назначено предварительное следствие по его делу. Форма сообщения учтивая и предупредительная. С одной стороны, все якобы заинтересованы поскорее закончить процесс, с другой – дело сложное, и следствие должно вестись со всей тщательностью. К. в задумчивости остается стоять у телефона, и его застает заместитель директора – его давний скрытый недоброжелатель.

В воскресенье К. встает пораньше и едет по указанному адресу. Долго плутает в невзрачных рабочих кварталах и не может найти нужное место. Неожиданно он обнаруживает цель своего визита в одной из бедных квартир. Женщина, стирающая белье, пропускает его в залу, битком набитую народом. Все лица неприметные и унылые. Люди стоят даже на галерее. Человек на подмостках строго говорит К., что тот опоздал на час и пять минут. К. выступает вперед и решительно начинает говорить. Он обличает методы, которыми ведется так называемое следствие, и смеется над жалкими тетрадками, которые выдают за документацию. Его слова полны убедительности и логики. Толпа встречает их то хохотом, то ропотом, то аплодисментами. Закончив гневный монолог, К. берет шляпу и удаляется. Его никто не задерживает. Только в дверях неприязненно молчавший до того следователь обращает внимание К. на то, что тот лишил себя “преимущества”, отказавшись от допроса. К. хохочет и обзывает его мразью.

Проходит неделя, и в воскресенье, не дождавшись вызова, К. сам отправляется по адресу. Та же женщина открывает ему дверь, сообщая, что сегодня заседания нет. К. выясняет, что женщина в курсе его процесса и полна сочувствия к нему. Она оказывается женой судебного служителя, которому изменяет с кем попало. К. чувствует, что его влечет к ней. Однако женщина ускользает с каким-то студентом, внезапно появившимся. Является обманутый муж, который не сокрушается по поводу ветрености супруги. Он также оказывается посвященным в ход процесса и готов давать К. полезные советы. Любезно предлагает ему посетить канцелярию.

Они поднимаются по лестнице и идут долгими темными проходами, видят за решетками чиновников, сидящих за столами, и редких посетителей. “Никто не выпрямлялся во весь рост, спины сутулились, коленки сгибались, люди стояли как нищие”. Это тоже были обвиняемые.

Собравшись покинуть заведение, К. на лестнице испытывает приступ мгновенной обморочной слабости. Неужели его тело взбунтовалось, мелькает у него мысль, и в нем происходит иной жизненный процесс, не прежний, который протекал с легкостью?

Не только здоровье, но и психика, и весь образ жизни К. в результате странных событий неотвратимо, хотя и незаметно, изменяются. С неумолимостью рока К. погружается в странное, вязкое, не зависящее от его воли и желания Нечто, именуемое Процессом. У этого процесса своя логика, скрытая от понимания героя. Не открывая сути, явление предстает К. своими маленькими частностями, ускользая от его упорных попыток что-либо понять. Например, оказывается, что, хотя К. старается никому не рассказывать о своем процессе, практически все окружающие в курсе происходящего – коллеги по работе, соседи по пансиону и даже случайные встречные. Оказывается, что к процессу образом причастны совершенно разные люди, и К. начинает подозревать всех.

Однажды, задержавшись на службе допоздна, К. в коридоре слышит вздохи, доносящиеся из кладовки. Когда он распахивает дверь, то обнаруживает трех согнувшихся мужчин. Один из них оказывается экзекутором, а двое подлежат наказанию розгами. При этом, как они, хныча, объясняют, причина порки – К., который пожаловался на них следователю в обличительной речи. На глазах К. экзекутор начинает осыпать несчастных ударами.

Еще одна важная деталь происходящего. Все, с кем в этой истории сталкивается К., обращаются с ним подчеркнуто вежливо и предупредительно, все с готовностью вступают в разъяснения, а в результате получается, что в отдельности все можно объяснить и понять, притом что целое все больше скрывается под покровом абсурда. Частности подменяют целое, сбивая героя с толку. К. вынужден иметь дело лишь с мелкими исполнителями, которые рассказывают ему о своих собственных проблемах, а высшее начальство, которое он полагает ответственным за все, остается для него недоступным. Он ведет бой с некой системой, в которую и сам вписан. Чем больше он стремится защитить себя, тем вернее вредит своему делу.

Однажды к нему на службу заходит дядя из провинции. Он тоже наслышан о процессе и страшно озабочен. Он тащит К. к своему знакомому адвокату, который должен помочь. Адвокат болен, принимает дядю и К., лежа в постели. Он тоже сведущ о беде, постигшей К. За адвокатом ухаживает бойкая молодая сиделка по имени Лени. Когда в ходе долгого и скучного разговора К. выходит из комнаты, Лени увлекает его в кабинет и на ковре соблазняет его. Дядя отчитывает племянника, когда через некоторое время они покидают дом адвоката, – К. навредил себе, ведь невозможно было не догадаться о причине его долгой отлучки. Впрочем, адвокат не отказывается от защиты К. Тот еще много раз приходит к нему и встречается с Лени – она охотно дарит К. свои ласки, однако от этого не становится ближе. Как и другие женщины романа – включая маленьких нимфеток, выныривающих в одном эпизоде, – она лукава, непостоянна и порочна.

К. лишается покоя. На работе он рассеян, мрачен. Его не покидает усталость и одолевает простуда. Он боится посетителей и начинает путаться в бумагах. Заместитель директора давно косится на него.

Однажды К. поручают сопровождать приезжего итальянца. Несмотря на недомогание, он подъезжает к центральному собору, где назначена встреча. Итальянца нет. К. входит в собор, чтобы переждать дождь. И вдруг в торжественном полумраке его окликает по имени строгий голос, раздавшийся под самыми сводами. Священник, который называет себя капелланом тюрьмы, задает К. вопросы и сообщает, что с его процессом дело обстоит плохо. К. соглашается. Он сам это понимает. Священник рассказывает ему притчу о верховном Своде законов и, когда К. пытается оспорить ее толкование, назидательно внушает, что “надо только осознать необходимость всего”.

Прошел год и наступил вечер накануне дня рождения К. Около девяти часов к нему явились два господина в черном. К. словно ожидал их – сидел на стуле у двери и натягивал перчатки. Он не видел оснований оказывать сопротивление, хотя до последнего испытывал стыд от собственной покорности.

Они молча вышли из дома, прошли через город и остановились у заброшенной маленькой каменоломни. С К. сняли пиджак и рубашку и уложили головой на камень. Жесты и движения стражей были крайне предупредительны. Один из них достал нож. К. почувствовал, что должен сам выхватить этот нож и вонзить его в себя, но сил у него недоставало. Последние мысли его были о судье, которого он так и не видел, – где он? Где высокий суд? Может быть, забыты еще какие-то аргументы, которые могли бы сохранить ему жизнь?..

Но на его горло уже легли руки первого господина, а второй вонзил ему нож глубоко в сердце и дважды повернул. “Потухшими глазами К. видел, как оба господина у самого его лица, прильнув щекой к щеке, наблюдали за развязкой. «Как собака», – сказал он, как будто этому позору суждено было пережить его”.

По материалам сайта российских студентов-филологов