Вот и добрались мы до Нобелевского лауреата, о котором говорить без “хрестоматийного глянца” вообще невозможно. Во всяком случае, если речь идет о преподавателях литературы – здесь непременны закатанные глаза и придыхание. Ах, Бунин... ах, классик... А чем, собственно, ценен в наше время этот последний из русских дворянских могикан, грустный эмигрант, получивший Нобелевскую премию в 1933 году исключительно, как считала советская пресса, из-за “происков империализма”? Ну, разумеется, кроме того, что он действительно “ах, классик”?
Формулировка Нобелевского комитета (а вдруг они “там”, на Западе, поняли нашего классика как-то по-другому?) ничего нам в этой связи не проясняет. Бунину была присуждена Нобелевская премия “за строгое мастерство, с которым он развивает традиции русской классической прозы”. То есть – снова “ах, классик”...
Перечитывать Бунина – занятие крайне интимное, вдвойне неловкое тем, что нам пытались скормить его еще в школе, в циничном подростковом возрасте, когда выворачивание своих чувств как-то не приветствовалось. Мы уже взрослые, но, как говорится, “осадочек остался”: Бунин для нас – это нечто скучное и неудобное в одно и то же время. Но попробовать стоит. В отпуске, в шезлонге на даче, под яблоней (антоновской), когда никто не видит.
Бунин – это, разумеется, прежде всего стиль. Сюжет здесь вторичен (это нас тоже в переходном возрасте раздражало). Зато, вооружившись стилем, можно вытворять с читательским бессознательным всё что угодно.
Психолог Лев Выготский в своей “Психологии творчества” неожиданно вывернул наизнанку хрестоматийное “Легкое дыхание” (помните распутную гимназистку Олю Мещерскую?): Бунин-то, по сути, описывает своим светло-акварельным языком совершенно гадкую и мерзкую историю, но читатель идет не на сюжет, а на язык, как безвольный грызун на дудочку гаммельнского крысолова! “Зима была снежная, солнечная, морозная, рано опускалось солнце за высокий ельник снежного гимназического сада, неизменно погожее, лучистое, обещающее и на завтра мороз и солнце, гулянье на Соборной улице, каток в городском саду, розовый вечер, музыку и эту во все стороны скользящую на катке толпу, в которой Оля Мещерская казалась самой беззаботной, самой счастливой”…
Темная сторона – это специальность Бунина, его тайная страсть. Первая ассоциация с его фамилией – “Темные аллеи”. Аллеи души человеческой, разумеется. Человек влюбленный становится за очередным поворотом аллеи человеком похотливым, человек верящий – человеком разочарованным и озлобленным, ну, а человек живой – разумеется, мертвым. Как в рассказе “Господин из Сан-Франциско” – истории одной нелепой смерти. Потому что суета сует, и всё суета. И всех поглотит черная бездна Непознаваемого, которую в рассказе “Братья” воплощает океан.
Бунин не мог с этим мириться с детства – потому и собирал по крупицам, как сороки собирают цветные камешки, маленькие свидетельства того, что мир жив, ярок, прекрасен и вечен. Краска тут, запах там – готово очередное полотно, в стихах ли, в прозе ли, скучное ровно настолько, насколько скучен может быть вид из окна.
Он буддист, Иван Бунин из Орловской губернии, и даже не пытается это скрывать. Его упоенное, обостренное проживание повседневности (как в “Жизни Арсеньева”, почти прустовской вещи) суть дзэн, а когда постигаешь дзэн, нет больше ни жизни, ни смерти, ни желаний, ни страданий. Его тексты могут быть и терапией, и откровением. Главное – справиться с той, подростковой еще неловкостью. И – в шезлонг, под яблоню, наедине с книгой. Приятного отдыха.
Светлана Евсюкова
Скачать произведения Бунина можно здесь.
Подписывайся на наш Facebook и будь в курсе всех самых интересных и актуальных новостей!
Комментарии