Всё о вуду, зомбировании, экстазе и жертвах

Кровавые жертвы вуду

Можно ли манипулировать сознанием человека? В чём секрет многих магико-мистических и религиозных практик? Что кроется за ритуалами шаманов и колдунов? В материалах “Знания” не раз упоминался один из самых “страшных языческих культов” – культ вуду, популярный на островах Вест-Индии. Тем интереснее было встретить на страницах немецкого журнала P.M. History статью об этом культе. Заглянем в нее.

Вера вуду родилась в Африке. Невольники, обманом вывезенные с ее берегов на американскую чужбину, могли взять с собой лишь заветы предков. Казалось, со временем они потускнеют, изгладятся, станут теплиться в глубине души тенью забытых верований. Но по прошествии нескольких столетий древняя магия всё так же жива. Культ вуду приобрел необычную популярность в Америке. Нам, способным судить о нём лишь по фильмам ужасов, этот культ кажется кровавым и жестоким. Но каков он на самом деле? Почему афроамериканцы так уповают на помощь духов вуду? И почему духи благосклонны к ним?

Они в клубке едином завершают
пляску,
надорвался в крике большой барабан,
кон-кон-кончилась румба,
ко-мабо-бам-бам!

Хосе Тальет (пер. Н. Горской)

Африка в сердце Вест-Индии

“Вуду” – при одном звуке этого слова в нас пробуждаются мрачные воспоминания: кукла, истыканная иглами (“Она насылает смерть врагу!”); таинственные, экстатические ритуалы (помните фильм “Сердце Ангела” с Микки Рурком?); зомби, бродящие призраками в ночи (о том, что нас всех “зомбируют”, мы читаем и слышим вот уже второе десятилетие). Роковые проклятия и непоправимые несчастья, беды и страхи, магия и всевластие зла – всё соединилось в слове “вуду”. Так кажется нам, воспитанным уже, скорее, на фильмах Голливуда, чем на “какой-то классике”. В Голливуде же снято немало фильмов, посвященных ритуалам культа вуду. Неужели все они правдивы?

Попробуем разобраться. Начнем с того, что точно очертим смысл слова “voodoo”. Оно пришло к нам из африканской страны Бенин (Дагомея), где на местном языке фони означало “божество”, “дух”.

В наши дни эта древняя африканская религия бытует под несколькими названиями. На Гаити, что более всего нам знакомо, она бытует под именем “вуду”. В США и на Кубе ее зовут “сантерия”, в Бразилии – “макумба”. По-прежнему она пользуется популярностью и на своей родине – в Западной Африке, например, в Нигерии, Сенегале и Бенине. Полагают, что сейчас во всём мире насчитывается около пятидесяти миллионов приверженцев культа вуду. Пусть эта цифра может оказаться преувеличенной, ясно одно, что этот экзотический, как кажется нам, культ процветает. Мы имеем дело не с жалкой группкой колдунов, а с популярной народной религией.

Первые поклонники вуду появились в Америке в ХVII–ХVIII веках. Это были не миссионеры, не бродячие проповедники, а рабы. Их доставляли в Америку не с почетом и помпой, а в кандалах в трюмах переполненных кораблей. Эти невольники, обманом или насилием похищенные с берегов Западной Африки, с собой везли лишь память, а в ней дорогим достоянием – секреты родных богов, которые только и могли помочь на чужбине.

Иногда изгнанники открыто молились своим богам, но чаще делали это тайно. Молитвами и жертвами они пытались облегчить себе жизнь, скрасить немилостивую судьбину. Имена богов, к которым они взывали, напоминали им о далекой родине, куда не вернуться было ни им, ни их потомкам. “Африка троп неторных и глухо гудящих горнов” (Н. Гильен) – ее вспоминали, о ней мечтали, и где-то в ночном мраке их голосам внимали боги. Боги вуду!

Во всей Вест-Индии – на Мартинике, Гренаде, Пуэрто-Рико, Тринидаде, Ямайке и даже на коммунистической Кубе – потомки прежних рабов хранят верность богам вуду.

Бог в теле человека

Бой барабанов слышен издали. Он доносится из беднейших кварталов столицы Гаити – Порт-о-Пренса – с раннего утра, пробуждая спящих. Местные жители понимают значение этого сигнала и без особой спешки собираются в святилище, где начинается церемония вуду.

Европейцы, привыкшие молиться Христу среди пышных интерьеров храмов, будут, пожалуй, озадачены, даже разочарованы, увидев происходящее. Ведь молельня почитателей вуду зовется “святилищем” скорее для красного словца. Это – неприметная деревянная хижина, крытая тростником. Она никак не выделяется среди других домишек гаитянских трущоб – разве что странный деревянный столб возвышается посреди постройки. Его называют poteau mitan; он словно мост, переброшенный из одного мира в другой – из нашего в потусторонний. Мерцают черные свечи; на балке сиротливо горит электрическая лампочка без абажура – вот и всё освещение этой негритянской церквушки.

Готовясь к празднику, священник заботливо посыпает белой мукой пол перед столбом и чертит вокруг на земле загадочный символ: он передается из поколения в поколение и помогает заклинать духов.

Большинство верующих хорошо знают распорядок службы. Они так привыкли к нему, что поначалу даже не обращают внимание на священника – о чём-то говорят, как будто скучают. Но вот слышится шум, оживление. Это засуетились несколько пожилых женщин, одетых в белые одежды и покрытых белыми платками. Они пытаются вызывать девушек на танец, тормошат их, увлекают. Они так настырны, что даже вкатывают этим мулаткам оплеухи. Наконец, те срываются с места, начинают покачиваться под неуемную дробь барабанов.

Постепенно увлекается и толпа. Она уже пышет энергией. Всё больше мужчин и женщин пускаются в танец; другие что-то поют. Вперед выходит священник. Он сжимает живого петуха. Взяв его за ноги, он размахивает им – вначале влево, потом вправо, вперед и, наконец, назад, совершая очистительную церемонию. Затем на мгновение кладет птицу наземь перед начерченным здесь узором и дает ей зерна. Если перепуганный петух ничего не клюет, священник отпускает его. Если берет приманку, вот ему и судьба. Его подбрасывают вверх, а потом ломают ему крылья и лапы. Бедный петух не успевает даже помучиться. Священник тут же сносит ему голову, а потом бросает еще подрагивающее тельце на узор, начерченный на земле, и выкладывает на нём крест из муки. Этот крест не имеет ничего общего с христианским; это – древний знак, символизирующий четыре страны света. Барабаны гремят всё громче.

Мама, румба, барабаны и труба!
Мамимба-барабан, мабомба-
барабан!
Продолжайте пляску-чече-пляску-
пляску!
Продолжайте пляску-чече-пляску-
пляску!
Продолжайте пляску-чече-пляску-
пляску!

Танцоры пляшут всё разнузданнее; они поют и прихлопывают в ладоши. Кубинский поэт Хосе Тальет писал о подобном танце:

Тугие ягодицы девчонки Томасы -
два огромных шара – вокруг оси
незримой
в сумасшедшем ритме начали
вращаться…
А у негра ноги – живые две
пружины,
и живот пружинит, и, весь
пружиня,
к ней на каблуках подходит он.

И вот уже первые танцоры впадают в транс. Некоторые из зрителей тоже завороженно громыхаются на пол – закатив глаза, вывернув руки. Это – культ вуду.

Гаитяне верят, что в состоянии транса человеком овладевает божество (loa). Никогда не угадаешь, кто из богов на этот раз вселится в тебя. В пантеоне гаитян – нации, сплавленной из множества африканских племен, – насчитывается свыше тысячи богов. Некоторые из них особенно любимы; их имена чаще всего поминаются во время экстатических ритуалов.

Вот, например, Легба – бог дагомейских народов фон и йоруба. Легба – хранитель врат в потусторонний мир. Без его помощи не открыть врата, не добраться до демонов и духов. Поэтому с самого начала церемонии взывают к нему: да распахнутся врата! Людей, одержимых Легбой, видно сразу. Ведь сам он – старый хромец. Вот и люди, кого он взял в оборот, теряют способность нормально двигаться. Их словно парализует; некоторые из них оцепенело лежат на земле, не в силах тронуться с места.

На других нападает змеиный бог Дамбаллах, также завезенный сюда из Африки. Он особенно любит воду. Если поблизости протекает река, одержимый им может броситься в нее и утонуть. Поэтому в святилищах ставят обычно чаны с водой, чтобы и демона ублажить, и людей сохранить.

Можно стать добычей и Барона Самеди, или Геде. Это – ужасный бог царства мертвых. Известно, что он носит фрак и курит трубку, а потому эти реквизиты заранее приготовлены. Любит Геде и ром, особенно если кинуть в него стручки жгучего перца. Жертва, выбранная Геде, бросается к бутылке и может разом выпить ее до дна. Ученые только разводят руками, когда наблюдают таких ромохлебов. Простые зеваки понимающе кивают: в самом деле, на такое способен лишь бог.

А что говорят невольные “ходячие отели”, приютившие на несколько часов своевольных божеств? Они-то как раз и помалкивают в тряпочку. Придя в себя после празднества – а это бывает подчас лишь на следующее утро, – они ничего не помнят. Зато в своем исступлении они словоохотливы не в меру: только и сыплют пророчествами и предсказаниями, выпаливая их собравшимся рядом людям. Такова она, гаитянская ночь с богами!

В кубинской “сантерии”, наоборот, состояние транса играет второстепенную роль. Здесь пророчествует сам священник, “бабалоа”. Его задача очень трудна, поэтому подобные жрецы долго – целых десять лет – учатся своему ремеслу. Зато потом обретают способность запросто балаболить с богами.

Свинья в начале “славных дел”

Когда-то их предкам, вывезенным из Африки, оставалось только одно – говорить со своими богами. А те могли даровать этими стойким в вере горемыкам одно, но необычное утешение: боги нисходили в души рабов, ободряли и утешали их, помогали забыться и впасть в транс, чтобы обрести свободу.

Белые плантаторы не разбирались в африканских культах, но инстинктивно чувствовали угрозу. В 1685 году французские колониальные власти запретили любые языческие церемонии и культы. Рабов насильно крестили. Специальным декретом им разрешили участие лишь в христианских богослужениях.

Рабам требовалось немало смекалки, чтобы обойти запреты. Наконец, кого-то осенило назвать исконных африканских богов именами католических святых. (Слово “сантерия”, кстати, так и переводится: “вера в святых”.)

Придумано – сделано. Так, хранитель врат Легба превратился в святого ключаря Петра. Дамбаллах, повелитель змей, превратился в святого Патрика – благо, тот легендарный епископ недурственно разбирался в змеях, раз избавил от них Ирландию. Нашелся свой двойник даже у непорочной Девы Марии – прекрасная Эзили, богиня любви и плодородия.

Французские священники не уставали изумляться пылу и рвению, с которыми их новая паства – черные невольники – почитала христианских святых. Неофиты молились им до экстаза; они пели и танцевали перед их изображениями. Вот только к Господу нашему Иисусу Христу эти язычники были постыдно равнодушны: странным образом для Него не нашлось авторитетного двойника – прирожденного африканца.

Белые хозяева Вест-Индии дивились на свой “работящий скот”, просветленный христианской верой, но не могли и подозревать, какие темные силы вызывали из небытия их рабы, молясь своим петрам и патрикам. На Гаити – в ту пору французском владении – культ вуду, в конце концов, вдохновил рабов на беспощадную борьбу со своими господами.

Четырнадцатого августа 1791 года, через два года после взятия Бастилии в Париже, гаитянские негры начали свою великую революцию. В тот день они собрались в местечке Буа-Кайман, помолились своим двуликим богам, зарезали свинью и, впав в транс, отправились резать людей. Они врывались в дома плантаторов и убивали всех, кого застали. Они захватывали целые города, не оставляя в живых ни одного белого – ни женщину, ни ребенка.

Так началось восстание, которое вылилось в геноцид французского населения на Гаити. Новелла известного немецкого писателя Генриха фон Клейста “Обручение на Сан-Доминго” (1811) хорошо передает атмосферу тех дней, когда “жестокое, неслыханное озлобление охватило всех жителей этого острова”.

Наконец, в 1804 году страна получила независимость. К этому времени уцелевшие в резне католические священники давно бежали с “зачумленного острова свободы”. Официальной религией Гаити провозгласили культ вуду. В ответ американские и европейские страны объявили “кровавым язычникам” бойкот. Страна оказалась в экономической изоляции. Лишь когда в 1860 году гаитянские власти разрешили католическим священникам вновь приезжать в страну, бойкот был снят. С этого времени миссионеры неустанно стремятся отвадить “бедных язычников” от “злой веры” – но тщетно.

Греческий Олимп при Олодумаре

Заповеди Иисуса Христа так и не переубедили “отчаянных танцоров”. Тем более что было бы неточно сводить культ вуду лишь к экстатическим пляскам. Это – самая настоящая религия, очень древняя религия со своим “Богом-отцом”, который не имеет ничего общего с христианским Творцом. На Гаити его называют на французский манер Bondieu. На Кубе он и вовсе сохранил свое исконное африканское имя Олодумаре.

Этот бог отличается от христианского Творца прежде всего тем, что его окружают многочисленные божества. Конечно, при желании их можно сравнить с сонмом ангелов – вот только “ангельского” в них немного. Скорее, они напоминают – если уж искать привычные аналогии – греческих богов, обступающих Зевса. Они так же то добры, то злы, то милостивы, то коварны, то глухи и немы, то назойливы и сварливы. Как и божества греков (вспомните всех этих духов рек, лесов, источников!), они находятся где-то рядом с людьми. Они требуют внимания и поклонения. Им сооружают алтари и церкви, пусть самые скромные, пусть похожие на убогую “хижину дяди Тома”. Ради них впадают в транс, чтобы дать им хоть ненадолго облечься в человеческую плоть. Им приносят в жертву животных, спеша поделиться с этими незримыми странниками лучшим угощением. (Так, другие народы спешили угостить незнакомого путника, ибо странствовать по земле в образе человека могут и боги.)

“Бог-отец”, мнимые “ангелы” – вот, пожалуй, и всё, что может напомнить в культе вуду христианство. Это – кардинально разные религии. Так, приверженцы вуду не знают Страшного Суда. Для них Царство земное и Царство небесное вечны. Человек же наделен двумя душами.

Одна душа – gros-bon-ange, “большой добрый ангел” – наделяет человека определенной индивидуальностью. Еще до рождения – “до прибытия на Землю” – каждый из нас был таким ангелом. После смерти человек вновь станет ангелом и вернется к предкам в “Гвинею”. Страна эта не имеет ничего общего с тремя африканскими Гвинеями. Это – блаженное царство, страна мечты. В минуты транса “большой добрый ангел” вылетает из тела человека, и его место занимает бог. “Ангел” и сам со временем может стать богом, когда многое познает и наберется мудрости.

Другая душа – ti-bon-ange, “маленький добрый ангел” – это наша совесть, своего рода наш ангел-хранитель. Это – искра, которую заронил в нас бог. Она теплится, пока мы живем. После нашей смерти она вернется к богу на небеса.

Любые несчастья, постигающие нас, вызваны либо гневом богов, либо насланным на нас колдовством. Помочь могут обереги, талисманы, амулеты, отгоняющие от нас злую волю, или мази, делающие тело неуязвимым (вот и вспомнилось снова греческое: Ахиллес и его пята). Или же защитят жертвы, принесенные богам, и празднества, проводимые в их честь. Подобная вера в магию долгое время не чужда была и христианам: ведь если скисло молоко или околела буренка, кто ж виноват, “окромя ведьмы”?

Автор Александр Зайцев

Источник “Знание – сила” Online