Не так часто автор вводит СОБСТВЕННУЮ смерть в сюжет романа. Уже это привлекает внимание к книге Амели Нотомб (Amelie Nothomb). Она сделала это непринужденно, мимоходом, детонируя еще один, последний, залп кульминации: ее смерть – лишь подсветка для воздвигнутого Театра Трагедии. Еще примечательнее само его здание – грациозный образчик готического мироощущения.
Плектруда. Назвать так ребенка в наши дни – дикость. Какая-то “изысканая мертвечина”. Это имя стало не талисманом, как чаяла того мать, но заклинанием и меткой необыкновенностью. Имя, подобное выпущенной стреле. Подобным стреле надежды, выпущенной из пучины отчаяния, было рождение этой малышки.
Новорожденная девочка и ее имя – всё, что оставила после самоубийства не способная ужиться с обыкновенностью мать. Семя истерики Возвышенного. Его ждала благодатная почва в душе старшей сестры покойной. Если с ее собственными девочками ее связывала любовь и нежность, то с удочеренной племяшкой, своей третьей дочерью, – настоящая страсть. Сквозь свои огромные и серьезные глаза маленькая Плектруда светила Предназначением, заложницей ли, героиней ли которого ей суждено было стать.
Врожденным знанием она ведает, что чем грустнее, тем красивее. И если жизнь не изобилует прекрасным, его можно и нужно из нее творить. Всё может иметь свой чудесный смысл. Кроме разве что бессмысленных предметов в школе. Хотя даже полное отсутствие интереса к ним или какого-либо прилежания не в силах скрыть блеск ее ауры: ее школьные ответы – настоящий феномен. “Причастие прошедшего времени согласуется с женщинами, если среди них нет мужчин”, “Прямой угол кипит при девяноста градусах”, и в том же духе. Ее изумительная обезоруживающая чепуха – лишь способ отмахнуться от докучливого школярства. По-настоящему маленькая принцесса раскрывается в танце.
Искусство танца, помимо волшебного имени, – необходимый атрибут принцессы. Это часть благородного проклятия, наложенного на девочку ее приемной матерью: бесплодно мечтавшая о сказочной жизни балерины, женщина переживает второе рождение своей мечты.
Уже во второй раз маленькой Плектрудой пытаются воспользоваться, как дверью в Необыкновение. Она поступает в суровое балетное училище, которое способно научить ненавидеть балет даже крепышку. “Здесь в глазах взрослых не было ни капли доброты, они блестели холодным блеском скальпеля, отсекающего последние детские припухлости”.Здесь худышка Плектруда набирает “форму”, а Нотомб посвящает нас в особенности “психологии при весе ниже 40”. Эдакий физиологический буддизм.
Бесконечные медитации у станка и краткие озарения танца в награду. Цена высока. В нутрах читательских растет тревожное напряжение: тьма неумолимо накручивается на упрямое, изможденное тренировками тельце девушки…
Нотомб с зюскиндовой легкостью проливает импрессию на строгий, но с романтическими завитками, контур истории, вытягивает в грозовое поднебесье изостряющийся шпиль. Плектруда обвенчана с Трагедией еще до своего появления на свет, и та пришла за невестой. Автор применяет ловкую метафору. От Трагедии собственной гибели героиню спасает Трагедия Воплощенная – любовь мужчины, сотканного из страдания. “Поистине, они были созданы друг для друга – эти двое, ибо каждый из них <…>, на свой особый манер, слишком близко прикоснулся к небытию”.
Однако, оказывается, даже этого недостаточно, чтобы откупится от судьбы. Нужна смерть. Чья? Нотомб делает последний кульбит и… убивает СЕБЯ САМУ. В ознаменование нового союза, но так и не ставя точки.
Вот так “Филология толкает на убийство!” пользуясь цитатой Ионеско, приведенной в “Словаре…”. Хочется надеяться, что такой пустяк, как пребывание в преисподней – не повод не выпустить еще романчик-другой.
Николай Ульянов
Подписывайся на наш Facebook и будь в курсе всех самых интересных и актуальных новостей!
Комментарии