Рыцарь-переводчик Пастернак

Несомненно, с литературным переводом художественного текста никто не справится лучше поэта – поэта по духу, призванию, по самому складу ума и видению мира. Переводчик каждый раз для себя решает

26 сентября 2006, 15:11

Несомненно, с литературным переводом художественного текста никто не справится лучше поэта – поэта по духу, призванию, по самому складу ума и видению мира. Переводчик каждый раз для себя решает вопрос степени следования оригиналу. Для поэта-переводчика немаловажным фактором в решении этого вопроса становится стремление к поэтической переработке материала, а материал здесь – уже существующее целостное литературное произведение.

Один из величайших мастеров поэтического перевода, Пастернак придерживался собственной концепции в осмыслении проблемы литературного перевода и его целей. Он утверждал, что перевод должен быть самостоятельным художественным произведением. “Подобно оригиналу, перевод должен производить впечатление жизни, а не словесности”, – пишет он в своих “Замечаниях к переводам Шекспира”. Мелочное сходство с оригиналом не привлекало Пастернака. “Такие переводы не оправдывают обещания. Их бледные пересказы не дают понятия о главной стороне предмета, который они берутся отражать, – о его силе.” Пастернак считал переводы частью собственного творчества и не был приверженцем абсолютной точности.

Поэзия – душевная потребность

Поэт из поэтов родился 29 января (10 февраля) 1890 года в Москве. Отец – известный художник Леонид Пастернак, мать – одаренная пианистка Розалия Кауфман. Борис Пастернак мог стать художником (под влиянием отца), музыкантом (его благословлял Скрябин), ученым-философом (учился в Германии, в университете Марбурга), но стал поэтом. Окончательный поворот к поэтическому творчеству состоялся в 1912 году: “Я основательно занялся стихописанием. Днем и ночью, и когда придется, я писал о море, о рассвете, о летнем доме, о каменном угле Гарца”, – вспоминал Пастернак в автобиографической “Охранной грамоте”.

И еще одно важное признание: “С малых лет был склонен к мистике и суеверию и охвачен тягой к провиденциальному...”

Во всем мне хочется дойти
До самой сути,
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.

Поэзия была для Пастернака внутренней, душевной потребностью. Но нужны были и деньги. Зарабатывать переводами он стал уже в 1918–1921 годах. В этот период им было переведено пять стихотворных драм Клейста и Бена Джонсона, интеркомедии Ганса Сакса, лирика Гёте, Ш. ван Лербарга и немецких импрессионистов.

Дурак, герой, интеллигент

На протяжении всей жизни можно проследить всплески борьбы русского поэта – как внутренней борьбы, так и противостояния строю – за право остаться русским, а не русскоязычным и не советским. Уже в 1922 году, приехав к родителям в Берлин, он переживает мучительный выбор между эмиграцией и возвращением. Несколько поездок на Урал (в 1917, 1931, 1932 гг.) заставляют Пастернака, потрясенного увиденным, – голодом, нищетой, бедствиями большинства и роскошью партийной элиты – усомниться в своей совместимости с советской литературной действительностью.

В лирике и текстах переводов 30-х годов и особенно позднейшего творчества окончательно складываются “черты естественности” – той, которая выше любых условностей и становится синонимом абсолютной самостоятельности, выводящей поэта за рамки каких бы то ни было установлений и правил. А правила игры в 30-е годы были таковы, что нормально работать и при этом оставаться в стороне от “великой стройки” стало невозможно.

Место Бориса Пастернака в советской литературе определил кремлевский бард Демьян Бедный:

А сзади, в зареве легенд,
Дурак, герой, интеллигент.

От поэта требовали верного служения, а он этого не понимал – скорее, не хотел понимать. Об этом свидетельствует телефонный разговор Пастернака со Сталиным в мае 1934 года. Пастернак пытался защитить арестованного Мандельштама, а заодно поговорить с вождем о жизни и смерти, но Сталин оборвал поэта-философа: “А вести с тобой посторонние разговоры мне незачем”.

Да, Сталин вряд ли понимал Пастернака и вообще считал его человеком не от мира сего. Может быть, поэтому и не тронул, оставил в саду поэзии как экзотический цветок.

Мастерская в Переделкине

Начало разрешения затяжного кризиса творческой личности (1935–44 гг.) положила опять-таки переводческая деятельность. Пастернак получает зимнюю дачу в Переделкине, где отныне будет проходить основная часть его жизни. Поселившись в 1936-м на даче, он занимается литературными переводами с английского, немецкого, французского языков, переводит Шекспира, Гете, Шиллера, Верлена, Байрона, Китса, Рильке, грузинских поэтов... Эти работы вошли в литературу на равных с его оригинальным творчеством. Обращение к переводам в ситуации, когда Пастернака практически перестали печатать – не просто вынужденная мера, средство прокормить семью, но и способ реализовать потребность поэта в художественном творчестве.

Именно его упорству и поэтическому гению русская литература обязана переводами Шекспира, которые сейчас считаются классическими. Пастернак перевёл всего несколько трагедий великого барда, но как перевёл! Помимо безупречного знания английского языка, он продемонстрировал великолепное чувство истории и стиля. Ради передачи духа произведения он иногда жертвует фактической стороной поэтического текста, и многие “знатоки” не могут простить ему свободы пересоздания шекспировских текстов, уличают поэта в мелких неточностях. Но никакими нападками не затмить непреходящее значение этой работы великого поэта и переводчика.

Вторая половина 1945 года вновь ознаменовывается напряженной переводческой деятельностью: продолжена работа над русскими переводами Шекспира, начатыми еще до войны. Связи поэта с современной советской литературой окончательно ослабевают (последний прижизненный сборник Пастернака пущен под нож в 1948 г.). И этот же период отмечен грандиозным свершением Пастернака – переводом с немецкого “Фауста” Гете: в 1948–1949 гг. первой части, а к 1953 г. и второй. Пастернак работает с огромным увлечением, пытается проникнуть в магию лирики Гете. Фауст – заклинатель стихий, судеб, духов прошлого и будущего. Творение Гете было настолько близко душевному состоянию Пастернака, что в своем творческом переводе он стремился создать русского Фауста.

Изданный в 1953 г., этот перевод вызвал бурную дискуссию в литературных кругах. Повод для нападок нашли в том, что Пастернак существенно преобразил поэтическую стилистику “Фауста”. В очередной раз творчество поэта, не укладывавшееся в привычные рамки, было подвергнуто жесточайшей критике, в его переводах находят политическую неблагонадёжность. При этом целенаправленно оставляется не раскрытым вопрос художественной ценности. Сделав упор на лирические сцены, Пастернак перевёл их лёгким, блестящим, “немецким” стихом, виртуозно передал гётевские юмор и афористичность.

Мне наружу хода нет…

К осени 1956 года Борис Пастернак завершил роман “Доктор Живаго”. Как известно, роман попал за границу. И 23 октября 1958 года Борису Пастернаку присудили Нобелевскую премию.

Началась истеричная травля писателя: как он посмел отправить рукопись на враждебный Запад? Коллеги пинали Пастернака ногами, приклеивая ему злобные ярлыки типа “литературный сорняк”... А Пастернак недоумевал, отчего он попал в разряд гонимых.

Я пропал, как зверь в загоне.

Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу хода нет...

– писал он в стихотворении “Нобелевская премия”.

Травля привела к скоротечной болезни, и Пастернак скончался на 71-м году жизни. За месяц до своей кончины он написал: “По слепому случаю судьбы мне посчастливилось высказаться полностью, и то самое, чем мы так привыкли жертвовать и что есть самое лучшее в нас, – художник – оказался в моем случае не затертым и не растоптанным”.

Возник посмертный “пастернаковский бум”. Вся интеллигенция запоем читала поэта и внимала его заветам. Бориса Пастернака называли “Гамлет XX века”, “Рыцарь русской поэзии”, “Заложник вечности”, “Неуставный классик”, “Лучезарная душа”, “Один на всех и у каждого свой”...

В стихотворении “Быть знаменитым некрасиво...” Пастернак писал:

Другие по живому следу
Пройдут твой путь за пядью пядь.
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой
Не отступаться от лица,
Но быть живым, живым и только,
Живым и только, до конца.

Подготовила Тося Переделкина

По материалам www.rustranslater.net, www.litera.ru , www.peoples.ru .

Подписывайся на наш Facebook и будь в курсе всех самых интересных и актуальных новостей!

Читай также

30 июля 2007, 10:57
26 июля 2007, 10:10

Комментарии

символов 999

Loading...

информация