Сначала долго-долго Джон Кьюсак отказывается быть присяжным, хотя ему пришла повестка. Работает в универмаге, в секции детских игрушек, выпивает с друзьями, за ним кто-то следит. Кто следит — совершенно неопределимо, но потом, значит, выяснится. Намек на интерес. А следом Джон Кьюсак все же приходит в зал заседаний на предмет отсеивания присяжных адвокатами враждующих сторон. Он очень хочет отсеяться, но его все же хомутают в очередной процесс против гигантской оружейной корпорации. Процесс пошел от вдовы мужика, оказавшегося в числе жертв случайного нападения разъяренного отщепенца, уволенного с работы. Тот всех пострелял из оружия, произведенного корпорацией. Если бы, значит, она его не производила, то и отщепенец бы не стрелял. Адвокатом вдовы, свято верящим в эту идею, является Дастин Хоффман.
Все это категорически неинтересно, когда вообще сомнительная логика еще и разъясняется около часа, пока в кадре, как триста спартанцев, по одному отсеиваются присяжные с дополнительными подробностями. Почему было не подать иск на государство, которое позволяет свободно торговать оружием, правда, так и не разъясняется, но потом, наконец, показано, кто наблюдал за Кьюсаком. Это наружка другой стороны — адвоката корпорации, за сумасшедшие деньги взявшегося любой ценой выиграть сомнительное дело. Он, давно знаменитая своей безыдейностью акула капитала, исполняется Джином Хэкманом. У него большая команда, компьютеры, спецэффекты и прочая "современность". Но уже ясно, что будет "интеллектуальная" стычка плохого парня с хорошим и больше ничего. Остается лишь слабая надежда, что если что-то придумать, вдруг хитро изобрести, то и такая банальность все-таки до сих пор будет претендовать на смотрибельность.
Далее все крутится около присяжных. Хэкман хочет купить их скопом, Хоффман хочет ему помешать, а некие тайные силы нагло и откровенно прислали обоим по повестке, что жюри продается за круглую сумму. Довольно скоро понятно, что тайные силы — это Рэйчел Вайц с кем-то еще, и будет указанная сумма в нужном месте в нужное время — и приговор будет ваш, который хотите. Тоже мне, откровение. Ну, а следующий час с лишним будет шантаж, выясниловка, финальная война нервов, пока наши не победят. И тоска, зеленеющая буквально с каждой минутой, будет вовсе не от безнадежно банальной развязки, когда вся подоплека истории в зубах уже навязла. Нет, тоска больше оттого, что фильм в принципе пошел не тем путем. Вместо вглубь все придумано вширь и навалено так, что уже ничего не существенно, а "нюансы" и "тонкости" вместо ожидаемых человеческих — чисто бюрократические.
Суд присяжных, который и сам по себе — неабсолютная истина, в фильме еще погряз в донельзя навороченном американском судопроизводстве. Человеческого — лишь то, что одну из присяжных уволили, за то что пьет на работе. Но вопрос возникает совсем нештатный: а кто, собственно, гарантировал, что, выпимши, она рассудит неуважительно? Это кем-то уже доказано или чистая американская заморочка здорового образа жизни, навязываемая нам как очередная истина? Может, курящих в Америке тоже в присяжные не берут? Ну, еще человеческого — как снята сцена главного разговора Хоффмана с Хэкманом в судебном туалете, но удовольствие снова какое-то постороннее. Просто сидишь и ржешь, как оператор (Роберт Элсуит) минут десять исхитряется скрыть, что Хэкман на две головы выше Хоффмана. Тут и съемка с нижней точки, и обрезанная рамка, и перспектива, когда Хоффман ближе к камере, так что Хэкман кажется ниже. В общем, чума, пока они занудно впаривают друг другу, мол, ты сволочь, а ты дурак, нет, ты сволочь, а ты дурак.
Вместо какой-либо емкости и пронзительности к концу рассосался даже старый интерес к судам и приговорам. Все сомнительно, и Джон Кьюсак тоже притянут за уши. Полное ощущение, что на самом деле в Америке все не так, а, скорее, ровно наоборот — с присяжными, с адвокатами, с оружием, с шантажом, с коррупцией, с приговорами и вообще со всем на свете. Только деньги там лишние есть, и очень большие деньги, чтобы выбрасывать их на такую ерунду.
Коментарі