Во время "Гарпастума" почему-то очень хорошо думалось. В подсознании мерно, в унисон убаюкивающему ритму кадров-реплик-диалогов, вспыхивали обрывки беспорядочных мыслей и угасали так же тихо и – навсегда. Это походило на гипноз: от той жизни было не оторваться, но вырвать из себя плодящиеся параллели не получалось тоже. Первую половину фильма меня распирало: аншлаг, АНШЛАГ! Сжимала кулаки и неистово верила: народ клюнул не на венецианский пиар, а - в самом буквальном смысле - кино, новую работу нестандартного Германа-младшего. Но не прошло и сорока минут, как рядом, впереди и сзади, начали шуршать, скрипеть и массово искать выход. "Ну и плевать", - черные тени проецировались на экран, но я их не видела, сознательно закрывая глаза и про себя чертыхаясь. А ведь Россия уходила так же. На расстоянии вытянутой руки от каждого из нас. И как же много из этих каждых делали вид, что все ок. Не замечая, не бросаясь наперерез и даже не переживая. Ни капельки, потому что своих забот хватало. Замысел Алексея Германа, 29-летнего сына того, кому так "трудно быть богом", открылся позже. А после просмотра было опустошение. И музыка, которая не отпускала потом долго-долго...
Редкий фильм смотришь ушами. "Гарпастум" - только так, настроение задают прежде всего звуки – достоверные, объемные. Ливень в середине картины настолько полноводный, осязаемый, мощный, что по инерции начинаешь дышать полной грудью. Удар по тугому мячу, чавканье уличной жижы-грязи, одинокий клаксон, задумчивое молчание – не похоже на киношный шум, это из жизни. А фортепьяно Игоря Вдовина, композитора, описанию не поддается. Скорбь, ирония, беспамятство, транс. Картинки и зрителей уже нет, включили свет и титров не видно, а музыка льется, и от нее невозможно уйти.
Нет, изображение, конечно, соответствует. Удивляет цвет и ракурс. Красиво, неброско, выпукло. Вроде и стилизация под Серебряный век, но фальши, ей богу, не чувствуется: 1914-й и все тут, даже юмор - тонкий, интеллигентный, хотя и удивительно здоровый. (В век XXI возвращает только Гоша Куценко, ну никак не ассоциируется с Блоком!) Не по-русски качественно. Игра контрастов: как вам накрахмаленные рубашечки, шмякающиеся в свежую грязь? Игра деталей: от разбитой губы Андрея (мелочь, но зато какой штрих к образу заигравшегося мальчика) до Аницы, прикуривающей во время сумасшедшего секса. Игра создателей – уже со зрителем. Вот Ахматова мелькнула, вот Мандельштам, Ходасевич, а вот и Россия с ее нелегкой судьбой. Проехали...
На "Гарпастуме" я отдыхала. За исключением Чулпан Хаматовой (говорят, суперразборчивой в выборе сценариев) и упомянутого Гоши Куценко – ни одного медийного лица. Как альтернатива – более или менее чистый жанр, без навешивания рекламных ярлыков. Евгений Пронин, Данила Козловский, Дмитрий Владимиров, Александр Быковский - на этих именах банк не сорвать, хоть ты тресни. Может, и интриги нет, и действие растянуто, но типажи – в яблочко, и это факт. Смешной и нелепый Толстый, некрасивый мудроглазый Шуст, которому в миру – 17. И откуда, откуда только?! "Они любят. Они играют. Они любят играть. Они живут..." Идеология фильма, который не для всех. История петербургской четверки растянулась на 4 года. Два брата и два их младших друга собираются в команду. Их мечта – футбол (в античности – "гарпастум"), их цель – футбольное поле. Площадку, кровь из носа, надо выкупить. Мимо проплывают модные салоны, похотливые увлечения, Первая Мировая, убийство одного из четверых… Разлученные войной, братья Николай и Андрей встречаются в 1918-м и идут гонять мяч. Что может быть интереснее, в самом деле? Гарпастум – вот истина из истин.
Я не могла понять только одного. Почему Герману аплодировали не мы, а Европа? Почему здесь – восемь копий на страну, а там – один шаг до Золотого Льва в Венеции? И вдруг – озарило. Да не про Россию это, не про исторические катаклизмы. Пофигизм – вот правда, которую показал "Гарпастум". Знаете, когда живое существо дохнет на асфальте, корячится в предсмертных коликах, под ногами буквально, а тебе все равно. Со своей жизнью бы разобраться.
Коментарі