Когда путаница кончается, ловишь себя на том, что смотрел вовсе не за классическим детским сюжетом. Он достаточно грамотно сделан с племянником-"злодеем", животными-"друзьями", "благородным" Принцем и "хулиганским" Гарфилдом, чтобы обращать на него минимум внимания. Смотришь поэтому на изящество гэгов с беготней по занавескам, пожиранием лазаньи, собранием домкома на скотном дворе и прочими проявлениями представленных "характеров". Очень симпатичный бульдог-церемониймейстер, прелестные мышки, которых не едят кошки, которых, в свою очередь, не задирают собаки. Гэгов в целом достаточно, и они подкреплены уже знакомой нам по первому "Гарфилду" техникой, когда откровенно рисованно-кукольный кот прекрасно вписывается в "живую" окружающую среду. И до конца так и непонятно, как режиссеру Тиму Хиллу удалось сделать рисованного кота живым и настоящим в непосредственной близости с курами и утками. На сей раз даже лошади ржут осмысленно.
И все же главный итог наблюдений — не в технике. Как бы Гарфилд ни позировал на фоне Биг-Бена, ни просыпался на шелковых простынях под балдахином, ни торжествовал за обедом в персональной гостиной, суть в его движении. Задница не пролезла в кукольный домик. Задница затряслась на ступенях замка. Величавой походкой он прошелся по анфиладе в сопровождении бульдога. Грациозная пластика завораживает, вероятно, точно так же, как "стройные женские ножки", "вздымающаяся грудь", "состроенные глазки". Будучи женщиной, любящей все же "ушами", зачастую трудно понять, как "мужчины любят глазами", а на примере кота это как раз и ощущается. Прежде казалось, что "женщины-кошки" — лишь поэтическое сравнение. Но тут нутром становится понятно, как вообще возникает секс. Просто хочется потрогать. Рыжего. Нарисованного. С жирными ляжками и наглой мордой. Он будит чисто телесные инстинкты.
Табаков удивил, что, который раз в жизни разговаривая по-кошачьи, нашел для американца совершенно иные интонации, чем для отечественного Матроскина.
Коментарі