И наш дорогой Антонио Бандерас (второй раз в жизни выступивший как режиссер), и романист Антонио Солер, написавший сценарий «Летнего дождя» по мотивам собственной книги, родились на исходе 50-х и явно вспоминают свою собственную провинциальную молодость. Вспоминать им легко, потому что самое главное они помнят очень хорошо: безвременье подросткового лета, неверие в то, что из происходящего с тобой что-то следует, странное сочетание защищенности и беззащитности. Эта коренная правда фильма искупает всю имеющуюся тут в переизбытке типовую артхаусную бижутерию, от которой в ином случае хотелось бы выть: снятые в рапиде сны о балеринах, высвеченные до белизны сцены с разговорами о высоком и занудно-поэтический голос за кадром, отданный тут начинающему ведущему с местного радио (Переа), который считает, что прогноз погоды — это промурлыкать в микрофон что-то типа «Мое безумие — это больной ребенок, и я заботливо вскармливаю его». Чего уж там — даже невыносимая линия нефрологических проблем ясноглазого Мигелито, из-за которых он чуть не полфильма писает кровью, декламируя сливному бачку Алигьери, в конце концов оказывается оправданной если не эстетически, то композиционно: к финалу зрителю кажется, что по почкам надавали лично ему. На каком-то этапе здравомыслящая Лули практически от лица публики спрашивает у Мигелито: «Ты что, правда хочешь быть поэтом?» На что следует ответ: «Я все равно не могу заниматься ничем другим». Чем бы ни руководствовался Бандерас, снявший такой фильм, в самой основе его действий, лежит, очевидно, этот же тезис — и это не может не вызывать уважения.
Підписуйся на наш Facebook і будь в курсі всіх найцікавіших та актуальних новин!
Коментарі