Владислав Отрошенко “Персона вне достоверности”

Произведения московского прозаика донских корней переводились в США, Италии, Австрии, Венгрии, Сербии, Словакии, Китае. Как только не называли Отрошенко – и “русским Борхесом”, и “русским Павичем”, и последователем традиций Пушкина и Гоголя, постмодернистом, выразителем юнгианских архетипов коллективного бессознательного, представителем философской прозы, утонченным мистификатором, “блаженным шептуном”... Ведь его творчество воспринимается в контексте не одной, а нескольких традиций.

“Персона вне достоверности” состоит из пяти повестей, каждая из которых – цельное самостоятельное произведение. Но они объединены в одно целое жанром романа и перипетиями многоуровневого сюжета. Персонажи переходят из одной повествовательной ситуации в другую, меняя свои обличья, как маски. И сама книга напоминает фантасмагорию, сюжеты которой построены на множественных разоблачениях, на целом ряде непредвиденных поворотов событий, где в каждой фразе – намек на интригу.

Эта смесь фантастики, хроники и детектива отражает два временных периода: начала ХХ и начала XIX веков. Время и пространство, по Отрошенко, – иллюзия, которая существует лишь в сознании людей и за счет этого имеет право на жизнь. И чем больше людей в эту иллюзию верят, тем она реальнее. Например, иллюзия начала века существует в головах всего человечества, и это определяет ее достоверность.

Загадка, расследование которой ведется в первой повести (по одному и тому же адресу одновременно размещается и книгоиздательство некоего г-на Кутейникова, и французская фотография Жака Мишеля де Ларсона, причем обе конторы яростно отрицают существование друг друга), в последней повести обретает масштабность необозримых просторов Государства Российского. В районе Новочеркасска вдруг обнаруживается не вписывающийся в реальную картину мира кочующий город Каракорум, где живет владыка Монгольской империи, карта которой абсолютно идентична карте Российской империи. Причем монгольский император Туве не признает существования императора Александра, а тот о Туве и подавно не слыхивал. Как говорится, во что веришь, то и есть. Поэтому исторические факты становятся правдоподобной информацией, а сам автор и его герои – персонами вне достоверности.

Многообразие выдумок о реальных событиях создает сложный, волшебный мир; цифры, даты и факты, попадая в фокус старого фотоаппарата, обретают маскарадные черты, вроде накладной бороды и усов из французской лавки Жака де Ларсона; рассказы из формы письма или архивного документа превращаются в воспоминания или сны, а сам автор – в затейника-кукловода, умело применяющего “фишки” литературной игры: монтаж, коллаж, имитацию, стилизацию, аллюзию...

Резюме: Плотная насыщенность сложными синтаксическими конструкциями и импрессионистскими зарисовками перегружает текст. Но такая изысканно-усложненная стилистика, барочность и витиеватость фраз, узорчатая материя языка представляются единственно возможной формой для описания этого искусно и искусственно созданного мира литературы.

Юля Музычкина

Книга была любезно предоставлена Книжной кофейней Бабуин .