Наталья Денисова: "Кукла - это знаковая вещь"

Имя Натальи Денисовой вряд ли известно широкому кругу. Но именно она, главный художник Харьковского государственного академического театра кукол им. В. Афанасьева, уже второй год подряд занимает

21 березня 2006, 14:49

Имя Натальи Денисовой вряд ли известно широкому кругу. Но именно она, главный художник Харьковского государственного академического театра кукол им. В. Афанасьева, уже второй год подряд занимает первое место в номинации “Театральный костюм” на Международном фестивале моды и театрального костюма имени Варвары Каринской. В этом году награда – за костюмы к спектаклю “Декамерон”.

– Наталья, Ваше впечатление от фестиваля?

– Сама идея очень классная. Я не знаю других таких мероприятий. Фестиваль организован как дань памяти Варваре Каринской – выдающейся харьковчанке, художнице театрального костюма. Она прославилась за рубежом: в Англии, Франции, США – костюмами для балета, театра, кино; была удостоена премии “Оскар” за костюмы к кинофильму “Жанна д’Арк” (1948), но оказалась незаслуженно забытой на родине. Насколько получилось реализовать идею фестиваля театральной моды – “бабушка надвое сказала”.

Театральных коллекций было катастрофически мало, хотя потенциал есть: у нас ведь невероятное количество театров. Но никто почему-то не решился участвовать, из театральных художников в этом году мы были одни. Театральный костюм – очень емкий, образный. В хороших театрах, как правило, работают хорошие художники с крепкой базой. В создании костюмов к спектаклю есть все, что отвечает понятию коллекции: и общая цветовая гамма, и общая линия, и драматургия костюма. Но пока что фестиваль Каринской в начале пути.

Я тоже сомневалась, идти в этом году или нет. Не потому что фестиваль плохой, но потому что он далек от моей профессиональной деятельности. Пока можно сказать, что мероприятие состоялось как модный показ: были представлены и прет-а-порте, и арт-дизайн. К сожалению, не откликнулись известные дизайнеры – видимо, потому, что фестиваль совсем “молодой”. Но интересные коллекции были, хотя лучшие прошли в качестве “культурной программы”, поэтому остались без номинаций.

Мое мнение: фестиваль Каринской может претендовать на достойное место в мире моды, но нужно привлекать действительно театральных художников, и не только харьковских. Нужно “копать” по всей Украине, сразу после окончания фестиваля думать о следующем.

– Насколько уместно в целом такое понятие, как театральная мода?

– Мне задавали этот вопрос еще на первом фестивале. Я тогда сказала, что театральную моду я не понимаю и считаю, что как таковой ее нет. Но теперь думаю, что была не совсем права: театр живет в том же культурном пространстве, что и мода, и общие тенденции влияют на него так же.

Мода в театре есть, но движется она по несколько иным законам. Сейчас упрощенный театральный костюм уходит в прошлое, а лет 10–15 назад во всём был минимализм – может, потому что нищими были? Похоже, сохраняется общая тенденция: устали от помпезности – перешли к минимализму. Театр тоже подвержен общим законам, но внутреннее наполнение куда сложнее. Театральный костюм очень глубок, и важна его актуальность: ведь в театр ходят люди, которые живут здесь и сейчас. Важно, на что человек настроен: если выпасть из контекста, тяжелее будет достучаться до зрителя.

– Сколько “живут” костюмы к спектаклю? Если спектакль существует несколько лет – 10, 20, 30 – с какой регулярностью обновляются костюмы? Или просто реставрируются те, что были?

– Происходит лучшая проверка на прочность – временем. Насколько художник “попал”. Если он сработал честно – и линия есть, и драматургия выдержана, и точное попадание в атмосферу спектакля. Тогда менять костюмы не придется. Если нет, если кто-то “стратил”... Так у нас с “Декамероном” получилось. Правда, там дело не столько в художнике, сколько в финансовой ситуации театра. Да, получились неплохие костюмы, но они свое отжили. Сейчас зрителю уже не интересны потертости – ему нужны фейерверки, ночные клубы, где всё в перьях и блеске, хочется почувствовать себя где-то в “Мулен Руж”...

Нужно привлекать яркостью. Поэтому недавно мне пришлось полностью поменять костюмы актеров, вплоть до стилистики. Кроме того, изменилась сама постановка. Задачи, которые ставились предыдущему художнику, были выполнены полностью: игра в Венецианский карнавал и больше ничего. Никто не претендовал на то, что костюмы будут из Венеции. Сейчас и мы на это не претендуем, но некоторую пышность придали насколько смогли: поиграли с формами, с материалом... Хотя не могу сказать, что я сама очень довольна тем, что получилось.

– Интересен и другой аспект. Одно дело – просто театральный костюм, и совсем другое – костюм театра кукол, особенно такого театра, как ваш, где на сцене люди и куклы – вместе. Ведь подобное соседство накладывает свой отпечаток и на костюмы для людей-актеров. Это как-то оценивалось на фестивале?

– Не думаю. Но Вы правильно заметили: в театре кукол костюм более ёмок. Есть очень важные моменты: к примеру, когда человек работает с куклой, очень важно, чтобы кукла не “села” человеку на костюм. То есть он служит ширмой для куклы. По идее, человек должен пропасть, а кукла – зазвучать. В то же время одежда должна стать местом действия для этого персонажа, для куклы. Когда кукла уходит – происходит разделение,  и актер начинает работать самостоятельно. Это уже совсем другое дело. Театру кукол по силам соединять такие вещи.

В “Декамероне” кукла отделена от актера. Куклы – отдельно, люди – отдельно. И костюм должен был человека “окуклить”, ведь поступки-то он совершал очень сомнительные. По идее этого спектакля, кукла – совсем иное создание, чем человек. Я бы, честно говоря, даже переделала кукол, ярче бы показала этот разрыв: куклу нужно подать более одухотворенной. Театр ведь ставит какие задачи? Что-то мы кодируем, а что-то расшифровываем, что-то мы должны ярче раскрыть, чтобы зритель увидел всё абсолютно точно, чтобы не возникало двойного прочтения. Какие-то важные вещи нужно предельно развести в разные стороны – до упора. Чтобы ничего не упустить. В “Декамероне” мы при помощи костюмов из людей сделали кукол, а кукол, наоборот, показали гораздо более духовными. Не знаю, насколько правомерно так относиться к кукле и к человеку, но тут решает режиссер, определяющий замысел спектакля.

В другом театре я бы не смогла работать – в театре кукол задачи ставятся более сложные. Мы ориентируемся на очень хорошего зрителя. И для меня очень важно, чтобы пришел этот очень хороший зритель, чтобы возникло общение с ним через то, что я ему предлагаю посмотреть. Я часто хожу на спектакли и смотрю, как зрители воспринимают происходящее. Для меня важно – чувствую я зал или нет. Зал бывает разный, но даже в самом плохом зале вдруг видишь, как что-то произошло на сцене и целая группа зрителей вдруг – бах! – начинает смотреть. Значит, ура!

Зрителя стало всё тяжелее завлечь – культура, что идет по ТВ, очень яркая, “разжеванная”, потребительская. И заставить неискушенного зрителя вдруг начать думать какими-то сложными театральными категориями нельзя. А нам нужно думать именно так: если персонаж должен скакать по полю, то мы не можем организовать на сцене натуральное поле, приходится создавать другой образ.

– Возможности Вашего театра сродни современному кино с его компьютерной графикой – здесь, благодаря сочетанию людей и кукол, достигается поразительный художественный эффект. Как связаны в одном образе, одном спектакле, человек и кукла? Как это совмещается в работе с костюмами, с куклами?

– Кукла – она вообще мистическая, разная, сложная. Это знаковая вещь. Знак – как притча, где вся информация сконцентрирована до стояния звезды. Так и кукла – в ней нет суеты, мельтешения, ничего лишнего – очень серьезный отбор в работе над образом. И очень важно, чтобы все этапы работы над куклой проходили с людьми заинтересованными, чтобы между режиссером и художником было полное взаимопонимание. В этом плане у нас очень сильный театр: и актеры, и художники, и режиссеры у нас хорошие. А когда собирается хорошая команда, начинает работать закон притчи, закон знака. Это сразу видно по спектаклям.

– В чём разница между человеком и куклой при создании образа? Как это отражается в костюме?

– Можно разложить образ так, что кукла будет одной его частью, а человек – другой. В разных спектаклях это происходит по-разному, но никогда кукла и человек не копируют друг друга. К примеру, в “Мастере и Маргарите” мы делали куклу Маргариты для полета на метле – чтобы показать изменение образа. Показать, что Маргарита перестала быть человеком в полной мере. В этом спектакле люди – это проявления персонажей в их полной многогранности, а куклами они представлены, когда принимают правила некой игры этого мира.

А вообще говоря, в каждом спектакле это происходит по-разному. Иногда кукла появляется для того, чтобы показать низменность человека. Кукла, которой можно управлять – бездуховная, немощная, только ручками и может размахивать. В другой драматургии, как в “Декамероне”, в куклах показана духовность в высшем своем проявлении. В спектакле “Моя прекрасная леди” видим рост персонажа Элизы от самой примитивной до самой сложной куклы (механизм всё время усложняется). И момент обрыва всех пут – это скачок, когда можно стать полноценным человеком. Произойдет это или нет – другой вопрос. Но такой прием мне симпатичен. И вот когда Элиза уходит со сцены, все в недоумении: это же самая настоящая стерва! Зрители-мужчины ее просто ненавидят… Но есть один показательный момент: уходя, она тащит с собой в корзине все свои ипостаси, все куклы, которыми она была. Это говорит о том, что можно дать человеку образование, обучить хорошим манерам, но без духовности она останется той же куклой, что и была.

Очень интересно, когда уже наработано какое-то отношение к взаимодействию куклы и человека, вдруг – бах! – возникает новый поворот, новое прочтение: оказывается, можно и так!

– Костюмы к определенному спектаклю существуют не сами по себе, а в контексте определенных декораций, в связке с сюжетом… На фестивале декораций нет. Удалось ли донести до зрителя образ?

– Очень важно отрежиссировать показ. За пять минут сыграть спектакль “Декамерон” очень сложно. Когда демонстрируются обычные модели одежды, они легче воспринимаются зрителем, т. к. созданы для обыденной жизни. Театральный костюм – иное дело, это тяжеловато для неподготовленного зрителя, приходится настраиваться на определенные правила игры. Нужно время, чтобы прочитать персонаж, а на это отведено всего пять минут. В театре зритель находится в ином положении: там не только декорации, но и время, свет. Тут этого нет. Для художника это всё – настоящая проверка: насколько успешно костюм сработает вне спектакля. Если бы в фестивале были еще театральные показы (кроме нас), возможно, было бы легче.

У меня были опасения по поводу “Декамерона”, потому что многие костюмы вне спектакля выглядят откровенно скабрезными. И если бы они были одеты на девочек-моделей, то, скорей всего, так бы и смотрелись. Но поскольку показ отыгрывался актерами, этого удалось избежать.

– Ваш театр – единственный театр кукол, принимавший участие в фестивале. Планируете ли участвовать в дальнейшем? И возможно ли выйти на подиум не только с людьми, но и с куклами?

– Будем ли еще участвовать – не знаю. Есть что показать. Но мне неловко напрягать актеров, которые демонстрируют мои костюмы – я же не плачу им за показ. А их участие в моем показе принципиально – они должны “отработать” свой костюм. Костюм театральный – особенный, это персонаж, который нужно донести до публики за те несколько минут, что отведены на показ. Так что я очень благодарна своим актерам, которые работают на чистом энтузиазме.

Интересно было бы выйти с куклами, если б мы могли предложить какие-то “отпадные” модели, если бы кукла была одета очень достойно. У нас есть такие куклы, но, думаю, их пока не хватит на целую коллекцию.


Беседовала Алла Мутелика

 

Підписуйся на наш Facebook і будь в курсі всіх найцікавіших та актуальних новин!


Коментарі

символів 999

Loading...

інформація