Светлана Мартынчик (Макс Фрай): “Разнообразие — синоним бессмертия”

— Когда в прошлом году Саша Гаврилов зазывал меня на Львовский книжный форум, эта идея привлекла меня в первую очередь как предлог вернуться во Львов после очень, очень большого перерыва. В середине восьмидесятых у меня было любимое летнее развлечение — ездить (по большей части автостопом) во Львов и дальше, через Карпаты в Закарпатье — Рахов, Мукачево, Ужгород. Пить кофе, который и в ту пору был в ваших краях выше всяких похвал, наслаждаться архитектурой и совершенно европейской, как мне тогда казалось, атмосферой в городе. Во Львове были трамваи непривычной формы, кладбища, перукарни на каждом шагу и католические храмы такой нечеловеческой красоты, что хотелось немедленно все бросить и податься в католики. И конечно, знаменитая “Кавярня” на
Армянской улице. Там очень медленно варили кофе на раскаленном песке, а клиентам палочки деревянные выдавали, чтобы каждый свой кофе помешивал и, соответственно, был при деле. Поэтому огромная очередь не роптала, а священнодействовала. Когда-то мне было до боли между лопатками, до голодной икоты жаль, что я родом не из этого города.

Считается, что возвращаясь в места, которые любил в ранней юности, следует приготовиться к разочарованию; однако Львов нулевых произвел на меня еще более сильное впечатление, чем Львов восьмидесятых.

Что касается книжного форума, мое прошлогоднее впечатление от него не поддается описанию. Собственными глазами увидеть, как люди, желающие слушать поэтов, не помещаются ни в один, даже самый большой зал, гроздьями виснут на чужих балконах и деревьях во дворе “Синей фляшки”, перекрывают все подступы к “Дзиге” за два часа до начала чтений — это было мощно. По сравнению с этой неподдельной, неистовой жаждой слова, любая московская книжная ярмарка кажется просто огромным, неудобным книжным супермаркетом без кондиционеров (каковым, в сущности, и является). В этом году мне показалось, что все стало немножко более солидно и, что ли, формально. Возможно, это просто мое личное впечатление; возможно, виновата холодная осень, внезапно наступившая точнехонько в день проведения поэтических спаррингов и разогнавшая всех по домам. А возможно, Львовский книжный форум перестал быть для организаторов и читателей почти
невозможным, но желанным чудом и перешел в разряд приятных, но вполне обычных ежегодных событий. Не знаю. Знаю только, что в этом направлении организаторам Львовского форума лучше бы не ходить. Официальных мероприятий на свете и без того более чем достаточно; настоящих, подлинных, живых деяний — раз, два и обчелся. Львовский книжный форум из их числа, хорошо бы сохранить его именно в таком качестве.

— Есть ли у украинской литературы настоящее и будущее? Если можно, назовите и то, и другое пофамильно.

— Безусловно, у украинской литературы есть настоящее. Это, по-моему, совершенно очевидно. В противном случае, кто все эти люди, которых на руках носит благодарная львовская публика?!

Надо понимать, что я, мягко говоря, далеко не знаток современной украинской литературы. Мне довелось прочитать дебютный роман Любка Дереша “Культ”, немножко Карпы, немножко Жадана. Мой трофей с последнего форума — “Воццек” Издрыка; начало впечатляет, буду теперь его читать неспешно и вдумчиво, когда появится свободное время. Одних этих авторов вполне достаточно, чтобы сформировать очень неплохое настоящее для всякой литературы. А их, думается мне, много больше.

Что касается будущего, его нет вовсе — вообще ни у кого. Только совокупность человеческих страхов, желаний, надежд и предчувствий, зачем-то спроецированная вперед, в неизвестность. Но это высказывание, как мы понимаем, не имеет никакого отношения к украинской (и всякой другой) литературе.

— Нужна ли украинская литература русскому читателю? Вы бы взялись переводить украинских авторов на русский? Если да, то кого?

— Русскому читателю (по крайней мере, какому-то проценту русских читателей) нужны все хорошие книжки, какие есть в природе. В том числе, и книги современных украинских авторов.

Переводить я не возьмусь по той простой причине, что переводчик — это особый дар, особая судьба и особый склад личности. Мне переводить книги нельзя, я человек яркий, назойливый и довольно утомительный; текст, который я переведу, станет скорее моим текстом, чем авторским. Словом, таких как я, к переводам на пушечный выстрел нельзя подпускать.
Но я собираюсь приложить некоторые усилия к тому, чтобы найти издателей и 
переводчиков для современных украинских авторов. Такое намерение было у меня уже год назад, но некоторые вещи, к сожалению, происходят не так быстро, как хотелось бы. Важно, что я по-прежнему этого хочу.

— А вообще, какой должна быть книга, чтобы Вам понравиться?

— Чтобы мне понравиться, книга должна быть сильнее меня. В какой-то момент текст должен захватить меня полностью, вырвать из моей повседневной реальности, поволочь за собой. Это, я думаю, самое главное. Единственный критерий качества, имеющий для меня решающее значение.

— Писательство — что это? Работа, состояние души, диагноз? Или просто игра такая?

— Для кого как. Все люди разные. Доводилось мне знавать и “работяг”, и “мучеников”, и “психопатов”, и “игроков”. Мне, пожалуй, ближе последняя позиция, но это не значит, что она подходит всем. Она и мне-то не всегда подходит, честно говоря. Иногда приходится быть тружеником, иногда — маньяком. А что ж, всякое случается.

— Как Вы считаете, имеет ли для литературы значение, как сейчас модно говорить, гендерный фактор? Стоит ли делить прозу на мужскую и женскую?

— Это одна из самых несмешных и неинтересных глупостей, какие мне доводилось слышать. Примитивный ум стремится к простым объяснениям, к обобщениям по незначительному, но очевидному признаку, порождает бессмысленные культурные штампы; почтеннейшая публика удобряет эту грядку своей ленью. Стыдно даже говорить такие банальные вещи, но все мужчины — разные. И все женщины — разные. Делить прозу на “брюнетскую” и “блондинскую”, выделяя творчество рыжих как “особый путь”, — и то куда более осмысленный и, уж по крайней мере, остроумный подход.

— Кто или что Вам интереснее — книги или люди? Или люди, которые пишут книги?

— Мне всё интересно. Всё понемножку. Причем книги и люди, честно говоря, не входят в топ-тен моих интересов. Но во втором десятке и то, и другое присутствует.

— Есть ли известные личности, с которыми Вы ощущаете свое внутреннее родство?

— Одиссей, царь Итаки, брат мне. Аарон, толмач при косноязычном Моисее, превращавший посохи в змей не по собственному капризу, а по воле подопечного, — профессиональный пример. Александр Грин, гениальный демиург и визионер, не совладавший с реальностью, которой формально принадлежал, не сумевший грамотно отстроить свой ближний мир — самое строгое предупреждение, как желтая карточка для футболиста.

— Какие города Вы любите и какие — любят Вас? В каком городе хотелось бы остаться навсегда?

— Мои чувства к городам (и не только) всегда взаимны. Человеческая жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на болванов, не умеющих оценить меня по достоинству (тут, по-хорошему, должен бы стоять смайлик, в данном формате совершенно неприемлемый, к сожалению).
В моем списке самых любимых городов на сегодняшний день значатся Берлин, Львов, Ужгород, Нью-Йорк, Фельдафинг, Нюрнберг, Эрфурт, Прага, Краков. А в самом прекрасном городе я сейчас как раз живу — Вильнюс не просто полюбил меня с первого взгляда, но пожелал наложить на меня лапу, и ему это удалось, к нашей с ним обоюдной радости. Но остаться где бы то ни было “навсегда” я не планирую. “Навсегда” — наихудший приговор, как по мне. Разнообразие для меня синоним бессмертия.

— Что в этой жизни больше всего Вас радует?

— Сам процесс, как это ни банально.

— А что хорошего случилось в Вашей жизни за последние месяцы?

— Много коротких, но насыщенных событиями поездок; много прогулок по самым разным городам; много как бы “важных” (на самом деле просто очень увлекательных) разговоров; вид на двуглавую Миссионерскую церковь из окна моей студии; лучший в моей жизни эспрессо в баре SZARA в Кракове; время 02:96 на электронных часах в автобусе; ночные визиты черного кота Жука, который приходит на кухонное окно в поисках колбасной плоти; покупка феерической зеленой футболки с капюшоном; чудесное исцеление одного белого
кролика в городе Одессе; глас, раздавшийся не то откуда-то с неба, не то просто с балкона, и сказавший мне: “Ты молодец”; запись нескольких программ для “Радио Россия” в соавторстве с волшебным Димой Воденниковым; дареный “палм”, в который был закачан отличный роман Суэнвика “Путь прилива”; кава по-карловацьки во львовском кафе “Синя Пляшка”; и еще несколько десятков тысяч событий, перечислять которые пришлось бы очень долго, а пожить удалось быстро. Даже слишком.

— А что еще планирует случиться?

— Понятия не имею. Я же говорю, будущего не бывает. Всегда есть только настоящее.

— Напоследок — расскажите, пожалуйста, о себе в нескольких фразах, но так, чтобы сразу всем стало ясно: кто Вы, что Вы и чего от Вас можно ожидать…

— Я — одно из великого множества незначительных событий, которые случаются с людьми. (Все мы друг для друга такие события — не больше, но и не меньше.) А ожидать от меня можно чего угодно. Но следует помнить, что самые удивительные пряники достаются тем, кто вовсе ничего не ожидал. Это не столько доморощенная философия, сколько практическая рекомендация, подходящая почти для всякого случая.

Спасибо!

- И вам спасибо за диалог, среди вопросов попадались совсем прекрасные, а это редкость.

Вопросы задавала Светлана Евсюкова