Зачем? Зачем они хлопают? Они любят меня? За что? Сколько лет мне кричали на улице мальчишки: “Муля, не нервируй меня!” Я не Муля. Я старая актриса и никого не хочу нервировать. Мне трудно видеть людей. Потому что все, кого я любила, кого боготворила, умерли. Столько людей аплодируют мне, а мне так одиноко. И еще... я боюсь забыть текст. Пока длится овация, я повторяю без конца вслух первую фразу: “И всегда так бывает, когда девушек запирают”, – на разные лады. Боже, как долго они аплодируют. Спасибо вам, дорогие мои. Но у меня уже кончаются силы, а роль всё еще не началась...
Хорошо одетые надушенные дамы протягивали ручку лодочкой и аккуратно сложенными губками вместо того, чтобы представиться, шептали: “Муля, не нервируй меня!” Государственные деятели шли навстречу и, проявляя любовь и уважение к искусству, говорили доброжелательно: “Муля, не нервируй меня!”
“Писать мемуары – всё равно что показывать свои вставные зубы, – цитировала она Гейне, когда ее просили написать о себе . – Я скорее дам себя распять, чем напишу книгу «Сама о себе»”. Не раз начинала вести дневник, но всегда уничтожала написанное. Как можно выставлять себя напоказ? Это нескромно.
О Раневской написано многое – бесконечные биографии, воспоминания ее современников и исследования потомков... А она, настоящая она, живет в своих ролях, нескончаемых шутках и случайно оброненных фразах, кем-то случайно услышанных и чудом сохранившихся.
У нее была стена, сплошь увешанная фотографиями, приколотыми иглами для внутривенных вливаний – Уланова, Шостакович, Пастернак, Ахматова, Цветаева...
И когда ее снова спроросили: “Как же так – столько замечательных людей прошли через вашу жизнь, почему вы ничего не напишете?”, она объяснила: “Я, деточка, написала. Но потом перечитала Толстого, поняла, что он написал лучше, и свои заметки порвала”.
Раневская не писала, она говорила, играла, жила.
Она и сегодня покоряет, даже если появляется на экране на 2-3 минуты: дети знакомятся, взрослые – вспоминают. И каждый может выбрать фильм по сердцу – всем хватит...
Как признавалась Раневская, профессию она не выбирала – она в ней таилась.
Фани Фельдман родилась в 1896 году в Таганроге, да-да, как Чехов.
Однажды по дороге домой у Фаины из сумочки выпали деньги, их подхватил ветер, а она смеялась и говорила: “Как красиво они летят!” Ее спутник тогда заметил: “Вы совсем как Раневская”. Так и осталась за ней эта фамилия, позже став официальной.
Увлечение кино пришло Фаине лет в двенадцать. Свое первое впечатление от увиденного она описывала так: “Обомлела. Фильм был в красках, возможно, Ромео и Джульетта. Я в экстазе, хорошо помню мое волнение…”
Она училась двигаться на сцене и растягивала слова, чтобы скрыть природное заикание.
Поступив в свой первый дачный театр в Малаховке, она репетировала в спектакле “Тот, кто получает пощечину”. Роль без слов. ”Что я должна делать?” – спросила Фаина своего партнера актера Певцова. “Любить меня! Люби меня весь спектакль и переживай”. И она стала его любить – четыре часа без остановки. О Певцове в конце спектакля уже никто не вспоминал: зрительный зал безумствовал от страстной любви Раневской. Она всё время рыдала, причем продолжала рыдать даже после окончания спектакля. Певцов спросил: “А что вы сейчас плачете?” “Я продолжаю вас любить”. Он сказал: “Ты будешь актрисой”.
Всю жизнь Раневская прожила с театрами и, по собственному признанию, ни с одним из них не была счастлива.
Ее репликам, поступкам и выходкам искали толкования, норовя узреть какой-то скрытый смысл.
Еще при жизни о Раневской сняли телефильм. Атаковали вопросами:
– Почему вы так часто меняете театры, почему не задерживаетесь ни в одном из них?
Фаина Георгиевна (лукавое лицо):
– Я искала святое искусство.
– Нашли?
– Нашла!
– И где же?
– В Третьяковской галерее! – возвысив голос, торжественно произнесла Раневская.
И совершенно невозможно уже не вспомнить затасканный биографами случай, когда во время одной из репетиций Раневская своими придирками довела до слез молодую актрису. В тот же вечер Фаина Георгиевна позвонила ей с извинениями, которые потрясали величественной откровенностью: “Я так одинока, все мои друзья умерли, вся моя жизнь – работа... Я вдруг позавидовала вам. Позавидовала той легкости, с какой вы работаете, и на мгновение возненавидела вас. А я работаю трудно, меня преследует страх перед сценой, будущей публикой, даже перед партнерами. Я не капризничаю, девочка, я боюсь. Это не от гордыни. Не провала, не неуспеха я боюсь – как вам объяснить? – это ведь моя жизнь, и как страшно неправильно распорядиться ею”.
А ведь как распорядилась!
“Фаина, Вам 11 и никогда не будет 12!”, – говорила ей близкая подруга Анна Ахматова.
Раневская не играла – она жила своими ролями, как живут своими играми дети, до конца, по полной правды, до счастья.
A-mol
Підписуйся на наш Facebook і будь в курсі всіх найцікавіших та актуальних новин!
Коментарі