Страсти по “Солярису”

Страсти по “Солярису”4 апреля режиссеру Андрею Тарковскому исполнилось бы 74 года. О нём, конечно, можно говорить банальности, как о Чехове: “поэт сумерек”, “певец безвольной интеллигенции”. Но

11 квітня 2006, 17:28

Страсти по “Солярису

4 апреля режиссеру Андрею Тарковскому исполнилось бы 74 года. О нём, конечно, можно говорить банальности, как о Чехове: “поэт сумерек”, “певец безвольной интеллигенции”. Но незачем. Потому что даже его бронзовый бюст на черном полутораметровом каменном постаменте в Большом Афанасьевском переулке Москвы перед зданием музея “Дом Бургановых” не может объяснить рефлексирующему русскому интеллигенту, измученного герценовским вопросом “Что делать?”, кто такой режиссер Тарковский. Режиссер, который из фантастики делает философское кино, а в истории государства российского занимается богоискательством.

Тарковский, сын поэта Арсения Тарковского, тихо опроверг глупый тезис, что, мол, природа отдыхает на детях гениев. Актриса Наталья Бондарчук до сих пор с благоговейным ужасом вспоминает о “режиссерской диктатуре” Тарковского. Он не был диктатором в жизни. Зато многое понимал. Изначально Андрей Тарковский – востоковед. Учился в Московском институте востоковедения, работал в геологических партиях. А в 1960-м окончил режиссерский факультет ВГИКа (мастерская М. И. Ромма) – и защитил диплом короткометражным фильмом “Каток и скрипка” (1960 г., главный приз фестиваля студенческих фильмов в Нью-Йорке, США, 1961). С 1961 г. он стал работать на “Мосфильме”.

Норма и нормативность неприменимы к человеку, чье видение ненормально, а воплощение замысла – ненормативно. Знаменитый “Андрей Рублев” еще не вышел на экран, когда Андрей Тарковский в октябре 1968 года принес на студию заявку на экранизацию научно-фантастического романа известного польского писателя Станислава Лема “Солярис”. Если действие “Андрея Рублева” происходило в XV веке, и группа была озабочена подлинностью крестьянских рубах и лаптей, старинных кольчуг и рогатых татарских шлемов, то на сей раз действие должно было перенестись в будущее, в условия космической станции на таинственной планете Солярис. Тем, кто знал и любил Тарковского, это показалось странным: фантастика традиционно причисляется к тем “массовым” жанрам, от которых кинематограф Тарковского был изначально и принципиально далек. Разумеется, среди фантастов Станислав Лем никак не принадлежит к “фабрикаторам романов” и представляет серьезное, философское крыло этой любимой читателем литературы. Но это не мешает действию романа быть увлекательным и тяготеть к еще одному “тривиальному жанру”: роману тайн и ужасов. На космическую станцию, сотрудники которой давно и тщетно пытаются сладить с загадкой планеты Солярис, покрытой Океаном, прибывает новый обитатель, психолог Крис Кельвин, чтобы разобраться в странных сообщениях, поступающих со станции, и “закрыть” ее вместе со всей бесплодной “соляристикой”.

Поначалу ему кажется, что немногие уцелевшие на станции ученые сошли с ума. Потом он и сам становится жертвой жуткого наваждения: ему является его бывшая возлюбленная Хари, некогда на земле покончившая с собой. Он пытается уничтожить “пришельца”, но Хари возвращается снова и снова. Постепенно становится очевидно, что “пришельцы”, посещающие станцию, нейтринные подобия, нечто вроде моделей, “вычитанных” мыслящим Океаном из человеческого подсознания. Они воплощают постыдные соблазны, вожделения, подавленное чувство вины – всё, что мучает людей. Тарковский с самого начала, как и в “Ивановом детстве”, внес в экранизацию радикальное изменение: в романе всё происходило на космической станции; в сценарии история начиналась еще на Земле. Место для отчего дома Криса Кельвина было найдено в 63 километрах от Москвы, в районе Звенигорода, вблизи Саввино-Сторожевского монастыря. С такой же тщательностью присмотрел режиссер уголок на реке Рузе для первых кадров фильма.

...Подводные длинные травы. Осенние листья на медленной глади воды, бегучий след оранжевой раковины, стремительно ушедшей на дно. Ноги человека среди огромных сырых лопухов. Далекий голос кукушки. Расседланный конь, с цокотом промчавшийся мимо. Дождь, шумно обрушившийся на открытую террасу дачи... Жизнь человеческого духа всегда протекает у Тарковского в берегах природы и искусства, и космический корабль в фильме заполнен воспоминаниями о Земле, плодами ее культуры, а не только бездушными механизмами. Нельзя стать человеком, не зная, что такое “любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам”. Коротенькая пленка, захваченная Крисом на станцию, сохранила то, что интимно и неповторимо, а между тем принадлежит человечеству. Но и этой спасительной горечи ностальгии мало. Хари учится трудному искусству совести.
Фильм был выпущен на экран 20 марта 1972 года и, как бы в компенсацию за мытарства “Андрея Рублева”, сейчас же представлен на Каннский фестиваль.

В 2002 году американец Стивен Содерберг замахнулся на вечное – на “Солярис” Тарковского. И промахнулся, сняв фильм с таким же названием и Джорджем Клуни в роли Криса. На версту разит гаррипотерщиной. Правы, наверное, Задорнов и Жириновский, возносящие хулу на всё, что идет к нам с Дикого Запада. Ибо жалкая пародия с красивыми спецэффектами вызвала у меня только кислотно-отрыжечную улыбку. Океан красив, бесспорно, но после Натальи Бондарчук смотреть на Наташу МакЭлхоун – это, простите, не комильфо. Тем более, что Хари стала Реей. Стивен Содерберг заявлял, что фильм – не экранизация Лема, а римейк фильма Тарковского. Разумный философствующий Океан Тарковского превратился в большую обезьяну – потому что “Кинг Конга” можно переснимать, “Солярис” – запрещено. Сборы фильма – рекордно низкие для американского синематографа. Неудивительно. Как говорила Фаина Раневская – “Не плюйте в вечность”. Американцы плюнули. Я утерся.

Последнее слово Стругацкому: “Он был неистов, искусство было для него превыше всего, он не щадил ничьих самолюбий и не таил своих антипатий. И часто срывался.
Иногда срывался по-крупному. Этого ему не прощали. Э!.. Никому этого не прощали и не прощают, будь ты хоть семи пядей во лбу. Этого он не понимал и понимать не желал, потому что знал себе цену и слишком хорошо знал цену тем, с кем схватывался.
Телефонный звонок: Андрей Тарковский умер. Жаль Андрея Тарковского. Что ж жалеть? Он теперь там, где нет ни терзаний, ни потерь. Где уже не настигнет его «судорога творца», как он когда-то выразился. А вот нас жаль. Нас, оставшихся в этом мире без него. В мире, который без него стал беднее”…

Женя Кошин

Підписуйся на наш Facebook і будь в курсі всіх найцікавіших та актуальних новин!


Коментарі (1)

символів 999

Loading...

інформація