…на этом месте должна быть минута молчания. Совсем недавно он ушел от нас навсегда, и эту пустоту никто не заполнит…
“Я просидел шесть недель в Москве, пока мы спорили о том, как делать фильм, потом обозвал его дураком и уехал домой”. Это Станислав Лем (Stanislaw Lem) об Андрее Тарковском. Писатель жутко не любил эту экранизацию (об американском ремейке он и вовсе не сказал ни слова). “Он снял совсем не «Солярис», а «Преступление и наказание». Ведь из фильма следует только то, что этот паскудный Кельвин довел бедную Хари до самоубийства, а потом по этой причине терзался угрызениями совести”.
В книге это все было: и Хари, и самоубийство, и вроде как бы даже угрызения. Но Лем писал не об этом. Он пытался столкнуть человечество с Иным разумом – настолько Иным и настолько разумом, что и представить невозможно.
Разумная (???) планета-океан Солярис (кстати, в оригинале Солярис женского рода) с плохо изученными физическими и совсем не изученными мыслительными характеристиками… Странные психические аномалии среди ученых, дежурящих на орбитальной станции близ планеты… Разгребать происходящее поручено психологу Крису Кельвину, который обнаруживает на станции атмосферу тихого сумасшествия и… странных “гостей”, которых вроде бы не должно там быть, но они есть и одним своим существованием доводят ученых до безумия. К Кельвину тоже приходит “гостья” – когда-то любимая им Хари, которая покончила с собой по его вине…
“Гостей” порождает Солярис, но зачем он это делает? На каком языке он пытается разговаривать с людьми – если вообще пытается?
Эти вопросы как будто бы остаются за кадром – на фоне выяснения отношений Кельвина и Хари, когда он понимает, что перед ним совсем другое существо, не та, которую он любил, но тем не менее он уже любит эту, другую Хари, наделенную настоящими человеческими чувствами… “Это была Хари. Самая настоящая. Другой быть не могло”.
И на фоне мелодрамы блекнут, отступают на второй план размышления о Солярисе, как будто он – Бог: жесток ли Солярис? Милосерден ли? Как он относится к людям? Нужны ли мы ему? Ключом могла бы стать – но не стала – фраза из магнитофонных записей погибшего ученого: “Поиски мотивировки этого явления являются антропоморфизмом. Там, где нет людей, там нет также доступных человеку мотивов”.
Лем – философ, но человечеству даром не нужна такая философия. Нам бы такую философию, чтоб деньги делать и удачно замуж выходить, а космические проблемы – это от нас дальше, чем разум Кельвина от разума Соляриса. При очень большом желании и умственном усилии мы можем принять “достоевскую” философию Тарковского – и про совесть, и про память, и про близкую-далекую Землю в иллюминаторе. Но гипотетическую встречу с Иным разумом (слишком Иным и слишком разумом) мы себе вообразить не в состоянии, да и зачем?.. Зачем нам это “Ding an sich, Непознаваемое, Вещь в себе, Вторая сторона, пробиться к которой невозможно”, о которой рассуждал Лем? На какой гвоздь ее вешать, на какой бутерброд мазать?
Пройдет много столетий, прежде чем найдется и гвоздь, и бутерброд – если человечество не откажется окончательно от космоса. Тогда, быть может, станет ясно, что не будет никогда звездных войн, культурного обмена с жителями Альфа Центавра и межгалактических конкурсов красоты. Сколько бы не прощупывать космос мощным радиотелескопам, сколько бы не лететь в холод и пустоту “Вояджерам”. Не потому, что люди одиноки во Вселенной. А потому, что все, что мы можем ТАМ встретить, безнадежно далеко от нашего понимания.
Светлана Евсюкова
Скачать “Солярис” можно здесь
Підписуйся на наш Facebook і будь в курсі всіх найцікавіших та актуальних новин!
Коментарі