Ольга Будина: Самый приятный момент в моей жизни был, когда я забеременела

Ирина Гордейчук: Оля, у истории, когда девочка, которая стала актрисой и в весьма молодом еще возрасте уже имеет значительный успех, существует две версии. Почти все говорят: я стала актрисой случайно, так получилось. Вот проходила мимо Щукинского училища…

Ольга Будина: Это моя версия, можете дальше не продолжать.

Г.: Хорошо. Но каким образом? Что значит случайно? Вы просто шли и всё?

Б.:Просто шла. Правда. Вот просто шла. Я поступала в Гнесинское училище и занималась там с педагогами. И вот действительно шла, в промежутке между занятиями и наткнулась на дворик Щукинского училища… Поняла, что это место, с которого я не могу уйти. Вот и всё. Вот и вся история. И так случилось, что шестого июля был первый экзамен в “Гнесинке” и конкурс в “Щуке”. А на конкурс нужно было уже нести документы. В “Гнесинке” сразу принимали, к первому экзамену… И мне нужно было сделать выбор. И для меня было всё однозначно. Я – рыба, я – интуит. И если я себя слушаю, то всё правильно получается.

Г.: Я знаю, что вы легко поступили в Щукинское училище. Но где-то прочитала, что вы после первого курса не могли сориентироваться в профессии, которую вы выбрали, что вас чуть не отчислили. Это правда?

Б.: Нет, не на первом курсе. А в первом семестре. Мне поставили все зачеты условно.

Г.: Почему?

Будина: Я же говорила, что думала: меня тут разыгрывают, и я как-то ничего не понимала. Я приходила в училище и блаженно всем улыбалась. Так: “Здравствуйте. Этюд сыграть? Странно. Как это? Вот пустая комната, а я тут должна ходить и представлять себе, что я в дремучем лесу. И вот тут темно и страшно. А я вижу, что сидят люди, на меня смотрят, улыбаются…” Как-то мне всё казалось забавным таким. Вот и в воспитательных целях мне поставили все зачеты условно. Я так плакала, поняла, что это всё не шутка. Что тут дело серьезно. Что могут отчислить. Вот.

Меня спасла ситуация с самостоятельными показами. Раз в год, не знаю как в других вузах, но в нашем вузе проводился раз в год самостоятельный показ. Это когда студенты всё делают сами: выбирают отрывок сами, выбирают костюмы, репетируют и просто показывают. Педагоги приходят и смотрят. И больше ничего. Эти показы очень важны, потому что, во-первых, дают возможность педагогу самому сориентироваться, что же там студенту нужно. К чему он сам стремится, что у него на сердце лежит. На этих показах не ставились оценки, а ставились поощрения, “пять” – это поощрение. А если вот совсем просто “супер-пупер”, ставили плюсы.

И я получила за три отрывка три поощрения. Это было очень круто. Как, три отрывка и три поощрения? Они у меня все были разные. И мне сказали: тебя теперь никогда не отчислят. Даже если у тебя будут потом плохие отрывки, у тебя всегда есть три поощрения. То есть, понятно, что за профнепригодность отчислить невозможно. И я так немножко успокоилась, расслабилась. И потом всё действительно пошло хорошо.

Г.: Но всё равно, ведь не секрет, что актерская профессия настолько зависимая. Если бы не этот вот случай с Панфиловым, где, говорят, он пробовал огромное количество актрис, то неизвестно, наверное, как бы сложилась ваша судьба.

Б.: Я тоже так думала. Нет, это не так. Нет. Я снималась у Панфилова, когда я только переходила с третьего на четвертый курс. А кино вышло только в 2000-м году. И к моменту выхода панфиловского кино у меня уже было пять картин за плечами. У меня вышло в 2000-м году пять картин одновременно – “Романовы…”, “Дневник его жены”, “Чек”, сериал “Простые истины”. И, по-моему, даже “Досье детектива Дубровского”.

Всё просто в одночасье возникло. Так что, к сожалению, я не знаю, как-то так случилось, что как раз Панфилов никакой роли в моей судьбе не сыграл. Вот совсем никакой.

Г.: Поскольку я человек другой профессии, мне очень любопытно, как Вы вообще ощущали себя перед таким мэтром?

Будина: Рассказываю. Значит, первый съемочный день. Нас сажают, вот как я сейчас сижу, почти перед камерой и говорят – это зеркало, сзади стоит парикмахер, и он должен постричь вас наголо. И вот я смотрю просто в камеру и должна представить, что это зеркало, а он меня стрижет… Но я-то не вижу, что происходит с моими волосами. У меня были волосы длиннее, чем сейчас. Если бы я это видела, наверное, это была бы какая-то одна реакция, но так как никто из нас, из четырех девочек, этого не видел, поэтому у всех были, конечно, разные реакции. Ну, в общем-то, такого трагизма добиться было очень сложно. Потому что, кроме Ксении Качалиной, у нас у всех это был первый съемочный день в жизни. Я помню, что это было 17 декабря 1996 года.

Г.: Я очень люблю ваш фильм, фильм Учителя и вашу роль там – “Дневник его жены”. И вы знаете, что мне любопытно – я знаю, что вы человек читающий, любящий книги… И роль-то очень книжная, известная по книгам. Вы ее придумывали, конструировали себе сами, опирались только на какие-то посылы Учителя, или вы читали что-то? Как вы работали над этой ролью?

Б.: Нет, я читала действительно довольно много литературы. Но в картину очень много не вошло из того, что мы делали. Первоначальный монтаж фильма составлял чуть ли не четыре часа. Потом из этого сделали час сорок или час пятьдесят. Так что много эпизодов вылетело, в том числе и у меня. Конечно, мне жалко таких эпизодов.

Г.: Когда вы, проходя мимо дворика “Щуки”, выбрали себе будущую судьбу, как родители на это отреагировали? Вы одна дочь в семье?

Б.: Нет, я старший ребенок в семье. У меня есть еще младший брат, который тоже в этом году стал папой. Моей племяннице Полиночке четыре месяца.

Г.: У вас тоже есть ребенок, я знаю?

Будина: Да. Моему сыну год и три месяца. Скоро будет год и четыре.

Г.: Что-то говорит уже?

Будина: Ну, он всё говорит на своем языке, бесконечно общается. Его зовут Наум Александрович Наумов. Недурно.

Г.: О, как красиво! Это было задумано? А если мы уже перешли плавно от родителей к вашей семейной жизни, и вы, я вижу, с удовольствием говорите об этом… Наверное, это определенный приятный этап в вашей жизни?

Б.: Самый приятный момент в моей жизни был, когда я забеременела, отключила свой мобильный телефон и уехала за город. И включила его, только когда ребенку было месяца три, наверное, уже…

Г.: А чем вы занимались вот эти год и два месяца с выключенным телефоном?

Б.: Нет, не только год, это я просто включила телефон… И это не значит, что я стала куда-то уезжать. В первый раз я выехала, когда ребенку исполнился год. А весь этот период я была с ним, кормила его до года грудью и растила. Я считаю это самым важным моментом вообще во всей моей жизни.

Г.: Кто вам помогает, когда вы уезжаете?

Б.: С ним находится сейчас моя мама. Более того, после того, как малышу исполнился год, я сразу стала сниматься практически круглосуточно, каждый день, в фильме про Надежу Аллилуеву, про ее жизнь.

Г.: То есть вы – Надежда Аллилуева?

Будина: Да, я Надежда Аллилуева. Вы сможете в этом убедиться уже к концу мая.

Г.: Вам попадаются роли в основном с большой биографией, с большой историей, с большой историей жизни. Это, наверное, всегда очень интересно играть. А что бы вы никогда не согласились сыграть, даже будь у вас, предположим, какое-то сложное положение в данный момент, материальное, допустим. Что вам претит в кино?

Б.:Ну, что-нибудь неталантливое. Если я чувствую, что в этом никогда в жизни толку не будет, тогда я, наверное, не стану это играть.

Г.: То есть на уровне сценария просто смотрите, насколько вам нравиться, насколько выпукло выписан образ?

Б.: Вы знаете, как выглядел сценарий фильма “8 с половиной” Федерико Феллини?

Г.: Нет, не знаю…

Будина: Я вам могу рассказать. Мне показывали этот сценарий…

Г.: То есть вы видели реальный сценарий?

Б.: Реальный сценарий. Это, допустим, вот такой толщины книжечка. Открываешь – написано “Федерико Феллини”. Там не было названия “8 с половиной”, потому что это родилось потом. Написано: “Сценарий фильма”, “киносценарий”, ну, что-то там в этом роде написано. Следующая страница: рисунок – речка, какой-то мостик. На мостике сидит мужчина, свесив ножки. И вот до самой речки его огромный член. Открываешь следующую страницу. Она пустая. И все остальные страницы тоже пустые. Вот так выглядит сценарий этого фильма.

Г.: А если бы вам дали такой сценарий? Как бы вы на это отреагировали?

Б.: Наверное, я бы просмотрела на того, кто бы мне его дал. Марчелло Мастрояни снимался в фильме Федерико Феллини бесплатно, потому что деньги он делал совсем на других картинах. Я пока не встретила такого режиссера.

Г.: Когда вы заговорили о сыне, о Науме… Кстати, как вы его называете ласково?

Б.: Наум.

Г.: Вот так – Наум взрослый уже?

Б.: Мальчиков лучше называть полными именами. А вот девочек можно уменьшительно-ласкательными. Разные нежности можно допускать, применяя различные эпитеты: сладкий, милый, ягодка, любимый и так далее.

Г.: А чем вы с ним сейчас, в год и три месяца, занимаетесь больше всего, когда бываете дома?

Б.: Он сам тон задает… Он настолько самостоятельный!

Наверное, самое важное в воспитание ребенка – никогда ему ничего не навязывать, а просто раскрывать перед ним границы возможного. И развиваться самой при этом. Если развиваешься сама, ребенок учится всегда через подражание, а не через поучение.

И поэтому я говорю, что очень сильно изменилась – начиная с момента моей беременности и по сей день, я думаю, что так будет и дальше, я занимаюсь только одним: как бы мне соответствовать своему ребенку. Чтобы не произошло так, что он вырастет и скажет: “Мама, как мне с тобой неинтересно”. Я и сейчас думаю так. Он уже, наверное, так много всего чувствует, что мне нужно еще что-то сделать. Понимаете, да? Я нахожусь постоянно в этом поиске, и мне это очень интересно.

Ну, конечно, я читаю много книг по развитию ребенка и слушаю разные советы и так далее. К примеру, я не доверяю врачам. Мой ребенок не посещает поликлинику, я ему не делаю прививок.

У меня абсолютно свой уникальный способ выращивания ребенка, развития ребенка. Я хочу сказать, что я получила предложение от одного очень крупного издательства написать книжку, я сейчас, как раз закончились съемки, приступаю к написанию этой книжки… Это год “до” и год “после” рождения ребенка. В книжке будет, безусловно, всё основано на моем личном опыте, но не просто так, а обязательно будет подкреплено различными исследованиями академиков, профессоров… То есть, людей, которые могут подтвердить, что “написанному верить”.

Г.: Кроме ребенка, что доставляет вам сегодня наслаждение в жизни?

Б.: Да весь мир…

Г.: Ну как это весь мир?

Б.: Я сказала очень конкретно: весь мир, потому что для меня слова “мир”, “бог”, “природа”, “жизнь” – это слова-синонимы…

Я это поняла, когда была беременна, когда гуляла с ребенком не на детской площадке, а в лесу, училась понимать этот язык сама для себя, открывать, что деревья с нами разговаривают, они хотят с нами поговорить, а мы их не слышим… И птицы, и ветер – у них у всех есть свой язык, а мы его не знаем…

Мы себя очень обделяем, поэтому я и говорю, что это мне доставляет удовольствие, потому что у меня же с ними есть свои тайны, я знаю, что они всегда меня ждут, что бы со мной ни случилось… И я никогда не буду одинока, потому что они у меня есть, потому что я их обрела совсем недавно… Я бы всем порекомендовала так делать…

Г.: Оля, какие вы песни поете ребенку, наверняка ведь поете?

Б.: Обязательно я ему пою колыбельную, причем колыбельные нужно петь с момента беременности, потому что… Я сейчас могу дать маленький совет, если это кому-то пригодится, может быть: для того, чтобы малыш вовремя засыпал и давал поспать своим родителям, нужно, еще будучи беременной, придумать некую колыбельную для ребенка.

Не важно, есть слух или нет, всё равно звук материнского голоса для ребенка – самый родной и самый любимый. И вот, в строго определенное время нужно, общаясь с малышом, обнимая свой живот, петь эту колыбельную, и малыш почувствует это… И когда он родится, а вы будете петь колыбельную, эти звуки для него уже будут родные, он уже их слышал девять месяцев, пока был там, в животе… И он будет спокойно засыпать.

Г.:Какая у малыша любимая колыбельная?

Б.:Это народная песня, она не колыбельная, но по своей распевности очень подходит для колыбельной. Она мне понравилась, и я стала ее петь как колыбельную.

Интервью было любезно предоставлено каналом К1, телепередачей “Своя роль”