Нежность, по сути, всегда остается разновидностью насилия. Это то неистовство, что призвано вырвать из глубин самовлюбленного женского тела особую занозу – сакральное “нет!”. Извлечь и растворить в экстатическом дыхании любовницы. Имя которой, в частности, в “Амнезиаскопе”, – Вивьен. Рыжеволосая богемная террористка, скульптор металлических форм и порнорежиссер-концептуалист (ну не предел ли это мечтаний?). Впрочем, главный герой – не она.
Шепот-фантом ее захлебнувшегося протеста навсегда останется Его вернейшим страхом. Звук прорастающих в теле Его женщины корешков “нет”. Весь “Амнезиаскоп” – это коллекция интимных заморочек, вглядываний и подслушиваний. Между Ним, городом и прошлым.
Он – киножурналист и не очень успешный писатель. Его хобби – Кинематограф Истерии: “все «шедевры», все «вехи», все фильмы, из которых можно извлечь урок, – я выкинул их все, заменив одними своими глубоко истеричными фильмами”: “И подбежали они”, “Киска с кнутом” и пр., список прилагается.
Большую часть времени мы застаем Его испускающим густой поток мироощущения. Его рефлексии – о своих женщинах, преимущественно – болезненно содержательны. И здесь Стив Эриксон (Steve Erikson) хорош особенно. Поэтически лаконичные драмы разряжаются славными сентенциями, и мириады трагедий обретают покой выясненности. Всё это озаряется танцем жизни той самой развеселой Вив. Пока Она не превращается во… вспышку. В одно “воспоминание о Главном” для каждого, и, в первую очередь, в Его личный момент истины, посреди окончательно разваливающейся реальности Города Ангелов.
О да, Город. Продырявленный очаровательным бредом Лос-Анджелес. Панорама города в агонии. Он срастается со своей катастрофой, отчаяние его прекрасно и самодостаточно. Улицы и заведения переполнены оптовой красотой, которая несмолкаемо скребется в двери шоу-бизнеса или хоть-кого-нибудь, а плавно разрушающиеся здания дают приют тропическим растениям-эпифитам. Всё это окружено и раскроено огненными кольцами “встречных пожаров”. Они – один из базовых образов “Амнезиаскопа”. Несуразные, привычные и фатальные одновременно, “они выжигают мертвую полосу между мной и будущим, заключая меня в настоящем… пожар выжигает еще одну границу – между мной и чувством вины”.
И весь этот лос-анджелесский кокон антиреальности рассыпается сам собою, открывая герою его собственные “фишки и трещинки”, и, похоже, так и должно быть, так ему быть и подобает. Так рассыпаются сны. Пробуждение в никуда после катарсиса. Эриксон задал диковинную модель идеального в своем роде entertainment’а*, крепко настоянного на сновидении, взятом в качестве основополагающего жанра.
Николай Ульянов
* Развлечения (англ.)
Підписуйся на наш Facebook і будь в курсі всіх найцікавіших та актуальних новин!
Коментарі