Дж. М. Кутзее “Осень в Петербурге” (The Master of Petersburg)

Нет, никакая не “Осень” – “Хозяин Петербурга”. Он возвращается в город, который придумал сам. У нас бы не было Петербурга, если бы не он – его хозяин. Он – Достоевский Федор Михайлович, но об этом мы

5 вересня 2006, 17:32

Нет, никакая не “Осень” – “Хозяин Петербурга”. Он возвращается в город, который придумал сам. У нас бы не было Петербурга, если бы не он – его хозяин. Он – Достоевский Федор Михайлович, но об этом мы узнаем далеко не на первой странице. Если б не аннотации и не такие вот умные рецензенты – у каждого читателя была бы своя собственная радость узнавания.

Южноафриканский автор (напомню, дважды Букеровский и единожды Нобелевский лауреат) пишет не просто роман о России – он пишет отчетливо русский, “достоевский” роман: не то экзистенциальный детектив, не то “роман идей”. Дух Достоевского хозяйничал в теле Кутзее: “нулевого градуса письма”, знакомого нам по книгам от “Бесчестья” до “Медленного человека”, здесь нет и близко. Текст “Осени…” – страстный, нервный, высокотемпературный. “Он думает о безумии, струящемся по жилам его правой руки, стекающем на бумагу с кончиков его пальцев, с пера. Безумие льется ровным потоком, так что ему не приходится даже окунать перо в чернила, ни разу. То, что изливается на бумагу, это не кровь, не чернила, но нечто едкое, черное, отдающее на свету в противную прозелень…”

Промозглым октябрем 1869 года Федор Михайлович возвращается из Дрездена в свой город. Не от хорошей жизни и не от острого приступа ностальгии: ему сообщили, что его приемный сын Павел, студент, покончил с собой. От мучительного осознания его смерти и попыток посмертного примирения с ним писатель переходит к расследованию причин гибели сына: оказывается, Павел входил в подпольную террористическую группировку, возглавляемую знаменитым анархистом Нечаевым…

И с этого момента герой-писатель входит в лабиринт кривых зеркал, созданных его собственным воображением. Герои романов Достоевского оживают, сходят с книжных страниц в болезненную петербургскую осень. То следователь – вылитый Порфирий Петрович – заведет с героем беседу на социально-политические темы, приняв его за Раскольникова. То в рассказе Павла, найденном среди его бумаг, появится мерзопакостный герой – “не то Карамзин, не то Карамазов”. Получите, Федор Михайлович, и капитана Лебядкина, и бесов без кавычек и с маленькой буквы. Получите и распишитесь. Собственной кровью на бумаге – разве не так вы писали собственные романы?..

“«Ему платят кучу денег за его книги», – повторила девочка слова другого ребенка, мертвого. Оба они не сказали главного, того, что взамен ему приходится отдавать свою душу”.

И как бы ни был неприятен нашему читателю такой нехрестоматийный, почти фрейдистский образ классика – нервного эпилептика, снедаемого приступами гнева и извращенного сладострастия, – не это важно для Кутзее, а то, что писатель в акте творения подобен Богу, бросившему этот серый безумный мир на хрупкие болезненные плечи творцов. И тот, и другой, по Кутзее, создают мир из своей боли, и вне ее – нет искусства, нет творения.

Вместо постскриптума. “Ночью ему снится сон. Он плывет под водой. Синеватый, тусклый свет. Движется он плавно, поворачивает легко и изящно; шляпы на голове нет; в черном своем сюртуке он ощущает себя черепахой, огромной старой черепахой в ее прирожденной стихии. Вода над ним зыблется, но здесь, в глубине, все спокойно…”

Светлана Евсюкова

Скачать “Осень в Петербурге” можно здесь.

Підписуйся на наш Facebook і будь в курсі всіх найцікавіших та актуальних новин!


Коментарі

символів 999

Loading...

інформація