Розенбаум – это тембр, тембр и тембр. Великий социальный тембр, который может поднять людей и с утра сделать день бодрым. Его песни уже называются народными, как песни Окуджавы и Высоцкого. Читая его стихи, узнаешь: его осень – это, оказывается, и твоя осень, его Питер – твой Питер, его Одесса – это и твоя Одесса, его двор – твой. Это всё наше, общее. Это наше время. Это все мы.
Розенбаум – настоящий мужчина из Питера. Под небрежно расстегнутой рубахой перекатываются мускулы. Взгляд исподлобья. Сигаретный дымок.
Один из последних альбомов Розенбаум назвал “Вялотекущая шизофрения”. И поставил диагноз: “Мы живем на психически больной планете. В той или иной степени мы все больны. Я ощущаю себя, как в сумасшедшем доме, но при этом стараюсь находиться в ординаторской, чтобы как можно меньше зависеть от бредовых мыслей пациентов”.
Все знали: сын доктора будет поступать только в медицинский. Он и поступил. Отучился, несколько лет проработал на “Скорой помощи”. В “Ленинградской Правде” того времени даже появилась заметка об отважном докторе, оказавшем помощь высотнице на кране. Но потом Александр Розенбаум понял: нельзя быть лучшим доктором среди певцов и лучшим певцом среди докторов. И ушел из медицины...
И взял доктор Розенбаум в руки гитару.
Как в начале его творческой карьеры Розенбаума только не называли! И автором-исполнителем на эстраде (без указания фамилии!), и бардом, и вторым Высоцким.
В ЦК считали: Розенбаума быть не должно. Ни в газетах, ни в анонсах концертов. То есть выступать было можно, а писать на афишах фамилию считалось неприличным.
Он покорил не один уже зал, выступал в Кремлевском дворце с Чаком Берри и считает, что заслужил для себя право называться артистом.
Врач “Скорой” – он не перестает им быть и по сей день. Говорят, не раз спасал зрителей на своих концертах. А еще говорят, он сам уже умирал однажды. Сердце остановилось. Это случилось в Австралии, и врачи приехали через три секунды. А его администратор, фельдшер, сразу начал качать сердце. Спасли! Очнулся – в электродах, вокруг врачи. Через два часа Розенбаум уже стоял на сцене! Рассказывает, как потом подумал: красиво умереть в модном для смерти возрасте – в сорок лет. Половина людей потом скажет: “Мы так и знали, что этот фраерок сопьется”. А другая половина порыдает, постоит у могилы и поедет по своим делам. Это нормально. Все будут говорить: “Ну вот, еще один настоящий парень подох, нажравшись с горя, в нашей сволочной стране”.
Так Розенбаум решил жить без выпивки.
Да, он пил. Ну, известное дело, среди врачей “скорых” много пьющих, вот и он...
– Я всю жизнь считал себя крепким человеком, который может принять большое количество алкоголя без ущерба для здоровья. Никогда, извините, не падал в подворотне, даже от очень большого количества выпивки. Более того, всю жизнь я спорил с психиатрами, что они не правы и нет такой болезни, как хронический алкоголизм. Всегда боролся не против, а за пьянство. Есть модная среди распущенных молодых людей точка зрения. Сегодня пью хоть неделю, а завтра захочу и брошу. Блеф! Я это на себе проверил и понял. Просто однажды настало время, когда я мог от ста граммов упасть перед телевизором. Заснуть в час дня, проснуться в час ночи, и дальше всю ночь гулять. Обычные симптомы заболевания – перепутывание времени, нарушение памяти. Я начал забывать слова, мог “Вальс-Бостон” забыть на сцене. Телеоператоры и режиссеры уже отказывались со мной работать. Чего, мол, связываться с Розенбаумом – всё равно кривой приедет на съемку!
Да, я решил жить без выпивки. Хотя... Порой безумно хочется выпить!
А когда Розенбауму предложили выбрать в собеседники-собутыльники кого-нибудь, если предоставится шанс – просто посидеть за столом, выпить, он долго смеялся и интересовался – провоцируете, да, мол. Потом откашлялся и серьезно так:
– Ну… с Тайсоном, например. Мне он очень интересен... как доктору.
A-mol
Підписуйся на наш Facebook і будь в курсі всіх найцікавіших та актуальних новин!
Коментарі