Вдова с острова Сен-Пьер

На экраны выходит картина Патриса Леконта "Вдова с острова Сен-Пьер" /Veuve de Saint-Pierre, La/, ставшая одной из самых смотрибельных на прошлогоднем Московском МКФ. "Вдова" претендовала на главный приз, а получила приз Гильдии киноведов и кинокритиков России. Пресса писала о фильме напропалую, однако оценки были чаще всего полярными. От "чисто развлекательное мероприятие", до "фильм хорош, но безумно скучен", от "дорогой коммерческий проект" до "художественность в каждом кадре". Фокус, однако, заключается в том, что "Вдова" запоздала к своему зрителю примерно на полсотни лет. Она не то чтобы архаична. Скорее излишне традиционна и восходит к тем ставшими классическими экранизациям психологической прозы, которыми французское кино наводнило кинотеатры в 50-е годы. Такую историю мог бы написать какой-нибудь средней руки литератор Х1Х века, последователь и подражатель Золя. А написали и сняли сейчас — в последний год ХХ века. Тем не менее "Вдова" имеет все шансы стать прокатным хитом среди серьезной немолодой аудитории. Леконт соединяет трагическое и мелодраматическое и получает сплав, который будет по зубам ушедшим на заслуженный отдых преподавательницам вузов. Три культовые фигуры современного кинематографа — Жюльетт Бинош, Эмир Кустурица и Даниель Отей — составляют здесь отнюдь не любовный треугольник. Скорее, трио, где у каждого своя мелодия и свое соло.


Сказать, что этот фильм просто литературен, значит не сказать ничего. Он — чистейший образец тех иллюстраций, что передают не сюжет, но дух первоосновы. Рассматривать такие иллюстрации не менее интересно, чем читать оригинал. "Вдова" — это иллюстрация к французской истории, достаточно беспощадная и беспристрастная. В то, что сценарий фильма абсолютно оригинален, поверить решительно невозможно. В нем сплелись традиции двух литератур: французской и — как это ни странно — русской. Странно, потому что обладатель многочисленных "Сезаров, неоднократный номинант Канна и Британской Академии киноискусств Леконт ни в какой такой особенной любви к России и русскому не замечен. От французов тут — догматичность, манерность, расчетливость, холодность. От русских — нравственная позиция, состоящая в том, что герои выбирают не то, что могут, а то, что не могут не сделать. Можно связать заключенному теплый шарф, но нельзя не взвалить на себя чужую ошибку и грех. Можно разрешить жене возиться с осужденным бедолагой, но нельзя не нарушить присягу, чтобы доказать ей свою любовь. Беда в том, что всем им суждено прожить не свою жизнь. Убийца — вовсе не убийца, а добрейшей души человек. Капитанская жена физически задыхается в узком гарнизонном мирке. А сам капитан не из тех вояк, кто ради чести мундира готов пожертвовать человеческим в себе. Мир распадается на то, кто ты есть на самом деле и то, кем тебе суждено быть. Мир в представлении Леконта и его героев вообще враждебная штука. Черные холодные волны. Снежные холодные поля. Убогие холодные комнаты. Одинокая женщина у окна, потерявшая все по собственной воле.



Одна из фестивальных рецензий на "Вдову с острова Сен-Пьер" называлась "Шутка милосердия". Шутка получилась со слезами на глазах. Как, впрочем, и милосердие.
Автор: Ольга Шумяцкая Фильм.ру

Читай також